Бог жесток - Сергей Белавкин

— Пусть продает, — забулькала от возмущения женщина. — Не вижу связи.

— Все очень просто, — расплылся в глупой улыбке я. — Ее сейчас нет дома. А я в городе только проездом. Если он действительно так хорош, я сдам билет и дождусь ее возвращения.

— Хорош? — переспросила женщина, недобро сверкнув глазами. — Для нее он действительно слишком хорош! Я видала его как-то раз. Вот только ума не приложу, с чего она решила его продавать?

— Вы сказали, «хорош для нее»… — ухватился я.

— А разве нет? — Соседка повысила голос. — Мария раньше от получки до получки дожить не могла, деньги занимала. А тут тетка померла, как она сказала, наследство оставила. Мария и обставляться начала, даже работу бросила. А на меня теперь и вовсе не смотрит, а если и смотрит, то так… свысока.

— Портят человека не деньги.

— Бросьте, — отмахнулась раскрасневшаяся особа. — Вот не было у нее денег, куда человечней была. И добрей. А стоило так, задарма получить, и все. Теперь жирует за свои прошлые мытарства.

Милое откровение, которого я даже не ожидал.

— И давно у Марии появились деньги?

Женщина насторожилась.

— А вам, собственно говоря, какое дело?

— Никакого. Мимо проходил.

— Вот и скатертью дорожка. Повадилось жулье…

Вахтерша все же управилась со своим чаем.

Трудно сказать, сколько выпила она, но пролила не меньше и теперь промокала замызганным вафельным полотенцем письменный стол.

— А вы там как оказались? — заверещала она, стоило мне приблизиться к ней со спины.

— Прилетел на воздушном шаре.

— Вот что, не умничайте. — Она понизила голос. — Почему не записались в журнале?

— Не знал.

— К кому ходили?

— К Марии Семиной, — без задней мысли ответил я.

— Господи, и вы?! — вскричала вахтерша и затрясла своими бульдожьими брылями. — Когда все это кончится?!

— А в чем дело? — недоумевал я.

— Общежитие-то семейное, — задыхаясь, рассказывала старуха. — Как вселилась, была добропорядочной матерью, тихая, даже замкнутая. Да в тихом омуте…

— Черти…

— Если бы черти! Теперь завелись дружки разные да попойки по ночам. Ведь не шутим, выселим!

— И что, такое недавно? — спросил я.

— Как деньги на нее с неба упали. С месяца полтора, наверное.

Мне не нравятся совпадения. Особенно такие. Переродилась скромная Маша Заступина, а во втором своем неудачном замужестве Семина почти сразу после смерти своей подруги Лены Стрелковой.

Может быть, когда-нибудь старожилы нашего провинциального города нарекут это строение памятником смутному постсоветскому безвременью. Пока же это не что иное, как двухэтажный особнячок с подземным гаражом, террасой и вечнозеленым ухоженным газоном. Здесь не стыдно жить самому, устраивать безбедные банкеты для деловых партнеров и дорогих гостей и демонстрировать всей округе успешное воплощение в жизнь американской мечты. Тут живет Олег Викторович Пастушков, удачливый молодой бизнесмен, новый предприимчивый хозяин, спонсор раздачи бесплатных сосисок и праздников пива, свершающихся регулярно раз в год.

В этом месте не воняет помоями и древесной трухой, а белые матовые стены отделаны под мрамор или же являются таковыми (декларация о доходах — тайна за семью печатями), здесь явно не дышат испарениями мочи.

Звонок выдал ласкающую слух мелодию. Я ожидал увидеть громилу с кирпичным лицом, камуфлированного и косноязычного, но на пороге возникла милая ясноглазая особа в белом прозрачном халатике. Судя по фигурке, что угадывалась под ним, девушка могла рассчитывать на постоянную прописку в «Плейбое». Очки в легкой золотой оправе ей были вовсе ни к чему и в заблуждение относительно высокого интеллекта красотки меня не ввели.

— Ну и ну! — воскликнула она театрально. — Вот так люди!

Восхищение было фальшиво насквозь.

— Господин в отлучке, госпожа в отключке, — проговорила девушка скороговоркой. — Но можно побеспокоить.

— Даже не спросив, кто я такой?

— Для нее это не имеет значения. Завтра все равно ничего не вспомнит.

— Неужели?

Красотка легкомысленно отмахнулась:

— Прикладывается с утра до вечера. Что ей еще делать?

— Хлопотать по хозяйству, — предположил я.

— Смеетесь?! У нее не так мало денег, чтобы размениваться на подобные пустяки.

Что-то скрывалось за напускной веселостью и беззаботностью ясноокой девицы. А выдала ее короткая усмешка. Мелькнули в ней хорошо заретушированные неприязнь и презрение.

— Спальня на втором этаже налево. Стучаться по желанию, — проинформировали меня.

Вдоль стен холла, в котором я оказался, были расставлены пальмы в кадках и кожаные пуфики. Не насиловала глаз цветовая гамма: мягкие, светлые тона. Наверх вела устланная ковровой дорожкой лестница с перилами цвета слоновой кости.

Стучаться в спальню к женщине принято, хочет она того или нет. Посчитав себя джентльменом, я не стал отступать от этого правила.

— Войдите, — отозвался томный голос.

Я и вошел.

По внешности зачастую можно определить имя человека и наоборот. Светлана. Светлая…

Передо мной была жгучая брюнетка со смуглой, как у мулатки, кожей. Что тому причина: солнечные ванны на берегу Средиземного моря или не менее эффективная эксплуатация агрегата Luxura — я пообещал себе выяснить в следующий раз. Лицо ее было типично славянским, но в этом и заключалась особая, волнующая прелесть Госпожи: высокие скулы, маленький вздернутый носик и полная нижняя губка, алая как кровь. Но особого внимания заслуживала влажная синева ее глаз под тонкими изящными дугами черных бровей; то были глаза прекрасной искусительницы, они и манили, и обжигали, стоило подобраться чуть ближе. Сейчас на ней был красный пеньюар, до того яркий, что привел бы в бешенство самого спокойного быка на корриде. Госпожа лежала на животе поперек огромной кровати, убранной розовым шелком, держа в руке высокий хрустальный фужер. Янтарная жидкость из него тонкой струйкой бежала на дорогой ворсистый ковер, достоинство которого я уже успел оскорбить, ступив на него своей нечищеной обувью.

Госпожа, меланхолически поводив пальцем по влажному пятну, произнесла задумчиво:

— Да, это не серная кислота. А жаль…

На меня внимания она по-прежнему не обращала. Я зашелся чахоточным кашлем.

— Неужели я тебя затопила? — спросила она так же томно и устало.

И мне наконец удалось открыть еще одну особенность ее удивительных глаз. Госпожа не могла сосредоточить взгляд свой на чем-то одном: темные зрачки, как поплавки, купались в бескрайнем синем море, то выныривали, то вновь погружались в таинственные глубины.