Все кувырком - Джил Мансел

– Ты разве не помнишь, дорогой? Это ведь тот глупый мужчина на микроавтобусе помял нам капот, когда мы припарковались на пляже.

– Нет, это не он. Вы сами врезались в ворота.

– Хорошо. – Она опять сняла трубку. – Сейчас я позвоню и сообщу об этом твоему папе. А заодно ты объяснишь ему, как тебе удалось разбить окно на кухне куклой твоей сестры.

Джош заслонился руками, защищаясь. Мог бы знать, что тягаться с таким профессионалом, как Максин, ему не по силам.

– Ладно, ладно. Положите трубку. Вы победили.

Но пусть проводить время с детьми было весело, были в этом и свои минусы. Максин почувствовала, что скучает по общению со взрослыми. Ко вторнику она заметила, что с нетерпением ждет звонка Гая, и неожиданно расстроилась, когда он не подозвал ее к телефону.

– Он торопился, – объяснил Джош. – Сказал, что его ждут какие-то люди и ему нужно бежать.

– Повезло ему, – вздохнула Максин. Было пять часов, и, судя по всему, единственное развлечение, которое предстояло ей вечером, – обыграть Джоша и Эллу в «Монополию». Ну, можно еще помыть голову – тоже весело.

Дженни, которой мыть голову нравилось, была в ванной, когда в шесть часов затрезвонил телефон. Ей не хотелось подходить, но всегда оставалась надежда, что позвонит Алан, поэтому она выбралась из воды и прошлепала в гостиную, оставляя за собой хлопья мыльной пены.

– Окажи мне услугу, – взмолилась Максин на другом конце провода, – огромную, огромную услугу. Не хочешь ли Ты спасти никчемную жизнь твоей сестры?

– Не очень. – Если Максин планировала ночной побег из Трезайль-Хауса, Дженни не хотела, чтобы та укрывалась у нее. Она осторожно сказала: – Мне казалось, что Гай сейчас в отъезде.

– Конечно, – согласилась Максин, потом рассмеялась. – Что ты там вообразила? Я вовсе не прошу тебя изображать наемного убийцу.

И на том спасибо, подумала Дженни. Она переступила с ноги на ногу, глядя, как пена тает на ковре.

– Тогда чего ты хочешь?

– От сидения взаперти у меня уже крыша едет! – закричала Максин. – Если меня не выведут на прогулку, я за себя не ручаюсь. Только что позвонил Колин, пригласил пропустить с ним пару стаканчиков.

– Я в ванной, – недовольно сказала Дженни.

– Нет, ты в гостиной. Ну, солнышко, разве я прошу так уж много? Джош и Элла будут ужасно рады тебя видеть. А в «Монополии» тебе нет равных…

Дом был действительно потрясающий. Дженни сбросила туфли и села на диван, восхищенно разглядывая потолок с балками, стены цвета бургундского и блестящий наборный паркет. Максин с ее неизлечимой тягой к беспорядку посеяла хаос в ее маленькой квартирке, но Трезайль-Хаус был достаточно велик и спокойно пережил нашествие. Элегантно обставленная гостиная в то же время была очень уютной. На стенах красовались картины и искусно подсвеченные фотографии в рамках. Стараниями Джессики Ньюман, мамы Паулы, антикварная мебель была тщательно отполирована, а комнатные растения ухожены. Дженни с удовольствием отметила, что ее украшения из цветов выглядят такими же свежими, как и в прошлую субботу.

Уже пробило двенадцать, дети были уложены, и она заскучала. «Бери все, что пожелаешь», – заявила Максин, махнув рукой в сторону кухни. Но тогда, в половине восьмого, Дженни еще совсем не хотелось есть. Она опять взглянула на часы и, посетовав на свою доверчивость – Максин обещала вернуться самое позднее к одиннадцати, – босиком тихонько прошла на кухню и открыла холодильник. Джош, беспардонно мухлевавший, обыграл ее в «Монополию», и она заслужила небольшую компенсацию.

Едва она нагрузила тарелку французскими булочками, паштетом и солидным куском торта, на время забыв о диете, как за окном взревел мотор машины. Она выглянула в окно, и в лицо ей ударил свет фар.

Наконец-то Максин вернулась. Дженни так проголодалась, что уже не могла остановиться и прихватила заодно с подоконника початую бутылку красного вина. Одна она не стала бы пить, но раз уж приехала Максин, они вполне могли прикончить ее на пару.

Когда распахнулась входная дверь, Дженни уже вернулась на диван. Набив рот паштетом, она крикнула:

– Кстати, о времени! Сейчас же иди сюда и расскажи, чем вы занимались с этим несчастным беззащитным любителем крикета. Надеюсь, не разучивали удары…

– Ни в коем случае, – произнес у нее за спиной спокойный мужской голос, и Дженни побледнела.

– О боже, п-п-простите, – растерялась она. Конечно, шутка была так себе, но Максин хотя бы посмеялась. А вот Гай Кэссиди, похоже, вообще не оценил шутку. Дженни окончательно смутилась и покраснела до ушей. Тарелка предательски звякнула, когда она воровато поставила ее на кофейный столик, словно пойманный с поличным магазинный вор. Это просто смешно, сказала она себе; она имеет право находиться здесь. Вот только бы Гай не смотрел на нее так.

– Что ж, – сказал он наконец. Два полных бокала и почти пустая бутылка вина на столике не укрылись от его внимания. – Вы, судя по всему, чувствуете себя, как дома. Не хотите предложить мне выпить?

Ублюдок, подумала Дженни. Потеряв дар речи, она трясущейся рукой протянула ему бокал.

– И полагаю, нет нужды спрашивать, где Максин. Потрошит какого-то несчастного крикетира, как я понял. – Усевшись в кресло напротив, он взглянул на часы. – Уже за полночь. Это обычное явление?

– Что?

– То, что вы сидите с детьми. Это происходило всю неделю?

– Конечно нет! – возмутилась Дженни. Взбешенная несправедливостью его предположения, она глотнула вина. Ему не стоило срывать на ней свое раздражение. – Кстати, мне казалось, вы должны были прилететь только завтра, – сказала она обвиняющим тоном, жалея, что диспозиция не в ее пользу. Он, наверное, был в пути не один час, но его оливково-зеленый кашемировый свитер и белые джинсы выглядели так, словно он только что надел их, а она, как ни прискорбно, была в древней серой футболке, леггинсах и совершенно без косметики.

– Может, я хотел проверить, что тут происходит в мое отсутствие, – спокойно парировал он, пристально глядя на нее, пока она допивала вино. – Надеюсь, вам понравилось.

– Да, вполне, – воинственно ответила Дженни. Он кивнул.

– Так и должно быть. Это «Шатонеф дю Пап» семьдесят восьмого года. Двести сорок фунтов бутылка.

Она ничего не имела против туристов, но, несмотря на их потенциальную готовность потратить деньги, Tea Воган все равно радовалась гораздо больше, когда оставалась в своей обожаемой студии одна.

Бесконечная череда посетителей текла через галерею, а она целый день улыбалась и молча страдала. Многим просто надоел пляж, и они хотели передохнуть и развлечься в прохладе. Некоторые вели себя так, словно ее не существует, и открыто критиковали скульптуры. Другие изображали интерес, восхищались работами и заводили с ней бессмысленные бесконечные разговоры. Бывало, какая-то скульптура действительно нравилась посетителю и он разочарованно качал головой, узнав цену.