Змея - Бекс Хоган

Она открывает рот, но снова закрывает и сдвигает брови:

– Не знаю.

У меня внутри все сжимается.

– А ваш ребенок? Как его зовут?

Женщина опускает взгляд на ребенка, который уже спит у нее на руках.

– Я… я понятия не имею. – С дикими глазами она хватает меня за руку. – Что со мной? Почему я ничего не помню?

Меня охватывает жуткое чувство, потому что я точно знаю, что с ней, но не скажу.

– Не беспокойтесь, – повторяю я, уклоняясь от вопроса. – Я уверена, память к вам вернется.

У меня начинается тайная паника. Это катастрофа. Вместо того чтобы незаметно удирать с острова, я поддалась соблазну, самонадеянно встряла в нечто могущественное, чего не понимаю, и заварила настоящую кашу. Я не могу бросить эту несчастную тут, будучи причиной провала в ее памяти.

– Полагаю, вы не знаете, куда направляетесь? – интересуюсь я, предвидя ответ.

Она отвечает всхлипыванием.

– Хорошо. – У меня нет времени, на меня охотятся гвардейцы. – Давайте заглянем в ваши вещи. Возможно, они нам как-нибудь помогут.

Женщина с облегчением кивает. Однако ее сумка пуста, бандиты забрали все, что могло представлять хоть малейшую ценность, и остальное тоже. Мы выворачиваем ее карманы и не обнаруживаем ничего, что могло бы дать нам подсказку. Но под юбками у нее что-то шуршит, что-то зашитое в ткань. Кинжал без труда вспарывает карман, и обнаруживается письмо. Оно потерто и зачитано до дыр, чернила в некоторых местах расплылись, вероятно, от слез. Это любовное послание. Большая часть его содержимого бесполезна и уж точно не касается меня, однако автор упоминает корабль «Черная ночь». Я о таком никогда не слышала, но лиха беда начало. Заглядываю в конец письма, надеясь на еще одну подсказку в виде подписи, однако там лишь стоит «Р».

– Вы не помните, что означает эта буква? – спрашиваю я, хотя попрежнему знаю ответ.

Письмо понятно женщине не больше моего.

– Ладно, – говорю я, поразмыслив. – В нескольких милях отсюда к юго-западу находится порт. Думаю, нам стоит туда отправиться и выяснить, не слышал ли кто про такой корабль. Тогда мы, вероятно, отыщем кого-нибудь, кому вы знакомы.

Глаза женщины становятся еще больше, хотя казалось, что это невозможно.

– Вы пойдете со мной?

– Разумеется. Не могу же я вас бросить в таком состоянии.

К моему удивлению, женщина заключает меня в объятия:

– Спасибо! Вы моя спасительница.

Я не отвечаю и только надеюсь, что у меня не слишком пылают щеки. Никакая я не спасительница.

Подбирая ее пожитки, предлагаю взять на руки ребенка, но она не хочет расстаться с ним даже на мгновение. Тогда я беру женщину под руку и поддерживаю, потому что тело ее изувечено, в кровоподтеках, и ходьба дается ей непросто.

До сих пор она была спиной к сцене побоища, теперь при виде трупов тех, кому повезло меньше, она плачет. Я увожу ее прочь, обходя лужи и следы крови на земле.

По пути мы разговариваем мало, и я рада тишине. Переживаемое мною чувство вины невыносимо.

То, чего я достигла, чтобы спуститься с горы, сделало меня излишне самоуверенной. Я переоценила свои возможности, попыталась творить волшебство, которое не в состоянии контролировать, и навредила этой бедной женщине. Я догадываюсь: сила ее любви к ребенку была так велика, что, стоило мне вернуть ей малую толику жизни, как она освободилась от моих чар и вернулась в свое тело раньше, чем я закончила колдовать. И дело не в том, сумела бы я довести дело до конца без ошибок. Мне следовало послушаться Тома – он был всегда мудрее меня.

Теперь же моя самонадеянность опустошила ее разум, и я понятия не имею, вернется ли к ней память.

Пытаюсь подавить в себе голосок, нашептывающий, что даже без знаний я смогла вернуть человека с того света, мол, посмотри, какая власть у тебя в руках. Стараюсь не обращать внимания на то, что теперь, когда волшебство стихло, мое тело кажется мне странно пустым, и больше всего на свете хочется снова ощутить его жар.

Мы добираемся до порта под вечер, и я сразу же принимаюсь высматривать стражников. Удачно, что я появилась тут вместе с другой женщиной, – я не напоминаю им беглянку, и те немногие гвардейцы, которые охраняют вход в город, удостаивают нас лишь беглым взглядом.

Однако мне по-прежнему совсем не хочется привлекать излишнее внимание, и потому я поспешно веду женщину в сам порт. Скорейший способ получить сведения – спросить кого-нибудь, но тогда меня могут узнать. Присматриваюсь к пожилой торговке рыбой. Она скорее остальных пожалеет мою раненую подругу и едва ли вспомнит мое лицо.

– Простите, – говорю я с такой теплотой, на какую только способна. – Вы не поможете нам?

Она сразу же недоверчиво прищуривается:

– Это будет от многого зависеть.

Я сохраняю на лице широкую улыбку:

– Вы не слышали про корабль под названием «Черная ночь»?

Выражение ее лица меняется, однако ничего дружеского в нем как не было, так и нет.

– А кто это хочет знать?

Меняю тактику, убираю улыбку и понижаю голос:

– На мою подругу по пути сюда напали. Она не помнит, кто она. При ней мы нашли только вот это.

Протягиваю потертый клочок бумаги, старуха размышляет над моими словами.

– А ты тут с какого бока?

– Нашла ее на дороге. Просто пытаюсь помочь.

Старуха устремляет на меня неподвижный взгляд:

– Зачем?

Я поднимаю брови:

– Ну не могла же я бросить ее на произвол судьбы?

– И тебе не нужно денег?

Я качаю головой.

– Вот и хорошо. Потому что ты ничего не получишь. Это корабль Рауля. Он скорее с тебя шкуру спустит, чем заплатит.

– Рауль?

Так вот откуда таинственное «Р»!

– Ты найдешь его в таверне. И лучше тебе быть с ним честной, как сейчас, не то он тебе голову оторвет.

Ну отлично. Хотя предупреждение меня не пугает, меньше всего мне сейчас нужны очередные проблемы.

Я благодарю старуху за уделенное нам время и веду женщину с ребенком в сторону постоялого двора.

Перед тем как войти, я сжимаю ее руку:

– Вам что-нибудь говорит имя Рауль?

Она качает головой. Она похожа на кролика, попавшего в капкан.

Вообще-то мне лучше бы в таверне не появляться. Там наверняка куча бандитов и моряков. Надеюсь, что выгляжу настолько непохожей на Гадюку, насколько мне того хотелось бы.

Наше появление никто не замечает, и я чувствую, как мои плечи расслабляются. Оглядывая помещение, быстро определяю наиболее вероятных членов экипажа «Черной ночи». Отсев подальше от остальных, они будто забились в свой угол, и, хотя оттуда раздается смех и стук кружек, все явно начеку. Один из моряков выделяется: по тому, как он сидит, и по тому, как остальные сидят вокруг него, я заключаю, что это важная птица, которую побаиваются. Кожа его такая же черная, как одежда, густые волосы спадают на спину канатами, а огонь в глазах горит так яростно, что видно издалека. Рауль.