Тайны народа - Эжен Сю

— Ия также думаю о смерти! — вскричал Сакровир. — Мне даже любопытно будет умирать. Сколько нового и чудного ожидает нас в будущем!

— Мой брат прав, — сказала молодая девушка, — там должно быть прекрасно. И целую вечность не расставаться! Сколько интересных путешествий можно совершить по нашей земле и по другим планетам. Право, когда думаешь об этом, то является нетерпение скорее увидеть и узнать будущую жизнь!

— Ну, не будь такой нетерпеливой, — сказала мать с нежным упреком. — Помнишь, когда ты была маленькая, я часто бранила тебя за то, что, срисовывая что-нибудь, ты всегда больше думала о том рисунке, который будешь рисовать после, чем о том, которым занималась в ту минуту? Но я не хочу, милое дитя, чтобы желание — вполне естественное — узнать то, что ожидает нас в будущей жизни, сделало тебя равнодушной к этой.

— О, не беспокойся, мама, — возразила с волнением молодая девушка —,Ведь в этой жизни — ты, и отец, и брат.

— Однако как быстро идет время в этих философских разговорах! — сказал со смехом Лебрен. — Вот уж и Жаника идет звать нас обедать, а я еще ничего не рассказал вам. В том случае, если мое любопытство будет удовлетворено раньше вашего, ты найдешь в этом письменном столе, милая Генори, мою последнюю волю. Ты знаешь ее, потому что у нас с тобой одни желания и чувства. Вот это, — продолжал Лебрен, вынимая из кармана незапечатанный конверт, — получит наша милая дочь, и ты отдашь ей после того, как сама прочтешь.

Велледа слегка покраснела, уверенная, что это касается ее замужества.

— А ты, дитя мое, — обратился Лебрен к сыну, — возьми этот ключ. Он от той комнаты с закрытыми ставнями, куда до сих пор входили только я и твоя мать. Одиннадцатого сентября будущего года тебе исполнится двадцать один год, и в этот день — но не раньше! — ты откроешь эту комнату. Среди других вещей ты найдешь там рукопись, которую прочтешь. Из нее ты узнаешь кое-что о наших предках, потому что ведь и у нас, порабощенных пролетариев, могут быть не менее славные архивы, чем у наших властелинов. Ты увидишь тогда, в силу какой традиции в нашей фамилии старший сын или дочь, достигшие двадцати одного года, знакомятся с этими архивами и всеми предметами, которые там находятся. А теперь, друзья мои, — сказал Лебрен взволнованным голосом, вставая и протягивая руки жене и детям, — обнимемся в последний раз. Быть может, нам придется разлучиться до завтрашнего дня, а разлука всегда немного печальна.

Произошло трогательное прощание. После нежных объятий и поцелуев все четверо снова приняли спокойный и решительный вид.

— А теперь за дело, друзья мои, — сказал Лебрен. — Ты, жена, займешься с дочерью и Жаникой заготовкой бинтов и корпии. А мы с Сакровиром распакуем оружие, пока не настал еще час для устройства баррикад во всех кварталах Парижа.

— Но где же это оружие? — спросила его жена.

— А ящики и тюки? — с улыбкой сказал муж.

— Понимаю. Не надо посвящать в этот секрет Жильдаса. Он, без сомнения, честный мальчик, но все-таки… Разве ты не боишься?

— В настоящую минуту маска сброшена, милая Генори, и нечего бояться предательства. Если этот бедняга Жильдас трусит, то я ему предложу спрятаться в погребе или на чердаке. А теперь идем обедать. После обеда вы с Жаникой будете устраивать здесь наверху походный госпиталь, а мы с Сакровиром останемся в магазине. У нас будет много гостей в эту ночь.

Все спустились в комнату за магазином и второпях пообедали.

Волнение на улице возрастало. Издали доносился глухой и грозный шум толпы, как отдаленный прибой бурного моря. Некоторые окна в домах были ярко освещены в честь перемены министерства, но друзья Лебрена, заходившие к нему сообщить о положении дел, говорили, что эти уступки короля показывают только его слабость и что эта ночь решит дело. Повсюду, передавали они, народ вооружается.

После обеда госпожа Лебрен, ее дочь и служанка поднялись в комнату первого этажа, выходившую на улицу, а отец с сыном и Жильдасом остались в комнате за магазином. Жильдас, имевший всегда отличный аппетит, сегодня совсем не обедал. Его беспокойство увеличивалось с каждой минутой, и он много раз повторял тихонько Жанике или шептал про себя:

— Странный дом! Странная улица! Удивительный это город!

— Жильдас, — позвал его Лебрен, — принесите мне молоток и зубило. Мы с сыном вскроем ящики, а пока вы разберете эти тюки.

— Тюки с полотном, сударь?

— Да. Прежде всего распорите ножом обертку.

И Лебрен, вооружившись молотком и зубилом, принялся с сыном открывать ящики. В это время Жильдас, встав на колени перед одним из тюков, собрался его вскрывать.

— Сударь! — вскричал он вдруг, услышав сильные удары молотком по крышке ящика. — Будьте же осторожнее. Ведь на ящиках написано «Осторожно!». Так вы разобьете все стекло вдребезги!

— Не беспокойтесь, Жильдас, — ответил смеясь Лебрен. — Здесь прочные стекла.

— Они покрыты железом и свинцом, друг Жильдас, — прибавил Сакровир, стуча с еще большей силой.

— Чем дальше, тем удивительнее! — прошептал Жильдас, опускаясь на колени перед тюком и собираясь вскрывать его.

Чтобы было виднее, он взял свечку и поставил ее на пол возле себя. Он уже начал распарывать покрышку из серого холста, когда Лебрен, заметив свечку, вскричал:

— Вы с ума сошли, Жильдас! Поставьте скорее свечку на стол. Черт возьми! Еще мы тут взлетим на воздух по вашей милости!

— Взлетим на воздух? — вскричал с испугом Жильдас, отскакивая от тюка, между тем как Сакровир ставил свечку на стол. — Но почему бы мне взлететь?

— Потому что в этих тюках патроны, мой милый. Итак, будьте осторожны.

— Патроны! — воскликнул Жильдас, отступая все дальше в сильном страхе.

В это время хозяин вынул из ящика, который только что открыл, два ружья, а сын его достал оттуда несколько пар пистолетов и карабинов. При виде этого оружия Жильдас побледнел и прошептал, облокотившись на стол:

— Удивительный дом, где тюки с полотном оказываются патронами, а стекло — ружьями и пистолетами.

— Жильдас, — сказал Лебрен, — распаковывать эти вещи не представляет никакой опасности, и я прошу только в этом вашей помощи. Покончив с этим делом, вы можете отправиться в погреб или на чердак и оставаться там в полной безопасности до конца сражения, ибо я должен предупредить вас.

Жильдас, что на рассвете будет сражение. Одно только: не выглядывайте в окна из вашего убежища, так как может всегда случиться, что какая-нибудь шальная пуля залетит в окно.

Эти страшные слова о шальных пулях, сражении и выстрелах окончательно убили Жильдаса, никак не думавшего, что квартал Сен-Дени такой воинственный. Ужас его еще увеличился от последующих событий. Крики, сначала доносившиеся издалека, слышались все ближе и, наконец, превратились в такой яростный рев, что Жильдас, Лебрен и Сакровир с тревогой поспешили к дверям магазина, чтобы посмотреть, что происходит на улице.