Счастливый час в «Каса Дракула» - Марта Акоста

Если Гэбриел говорил правду, то с помощью его объяснений мне удалось решить несколько загадок, внезапно возникших в моей жизни. Однако далеко не все.

— А что со мной? Что у меня за болезнь?

— Это генетическое заболевание, ну как, например, серповидно-клеточная анемия или болезнь Тэя-Сакса. Оно присутствует у Освальда, и у меня тоже.

— Если оно генетическое, как я умудрилась подцепить его?

— Думаю, на самом деле у тебя его и нет. Но я не врач.

— А безумный Себастьян считает, что вы вампиры, — немного подумав, заметила я.

Гэбриел с минуту подрыгался в такт музыке, выдерживая паузу.

— Люди ничего не знают об этом, — наконец произнес он. — Они верят в сказки и погрязли в дурацких предрассудках.

— Ага. И что ты этим хочешь сказать?

— Да не пьем мы человеческую кровь! Это все равно как верить в привидения и прочую ерунду. Просто взаимодействие с нашей кровью дает определенный эффект. Как, например, если смешать кровь четвертой группы с положительным и отрицательным резус-факторами.

Нельзя сказать, что это сильно прояснило картину.

— И что?

— Мы перерабатываем белки не так, как большинство других людей. Поэтому нам необходимо употреблять в пищу больше белков, что и выражается в нашей тяге к э-э… мясу. Ну, знаешь, как беременные, которые иногда едят глину из-за недостатка минералов.

— Разница только в том, что беременные, поедающие глину, — просто женщины с причудами и странностями, а вот кровососущие ночные твари — это нечто абсурдное и извращенное.

Гэбриел свернул на другое шоссе, и мы двинулись на север.

— Я же сказал: мы не сосем кровь. Мне казалось, цветная женщина должна знать, что такое предрассудки.

Я тут же прикусила язык.

Даже среди ночи по шоссе носилось множество машин: наверняка кто-то торопился домой с вечерней смены, кто-то направлялся к своему наркоторговцу, а некоторые просто сматывались с какой-нибудь вечеринки. И лишь меня одну эта дорога вела в загородную гасиенду графа Дракулы.

— А знаешь, — спокойным голосом произнес Гэбриел, — раньше больных проказой ненавидели и изгоняли, а современная медицина изобрела препараты против этой болезни.

— Если бы меня заразили проказой, думаю, я бы тоже была не в восторге.

— Ничего бы не было, если бы ты позаботилась о безопасном сексе, — парировал он. — Вот мы вынуждены думать о безопасном сексе всю жизнь. Ты даже не представляешь, каково это — влюбиться в кого-нибудь, кто никогда не будет относиться к тебе серьезно только потому, что ты родился другим!

— Ха! — возмутилась я. — Ха-ха! Во-первых, у нас с Освальдом не было секса, а, во-вторых, полагаю, я в курсе того, что значит быть вне привычных норм. И кроме того, вампиры — это тебе не этническое меньшинство!

— Мы не вампиры, — огрызнулся он. — Твои собратья могут по крайней мере заключать браки с людьми других национальностей, открыто быть самими собой и даже демонстрировать свою культуру.

Мы мчались в северном направлении по дороге, которую окружали черные силуэты холмов, выделяющиеся на фоне кобальтового неба. Звезды становились все ярче. Наша стремительная схватка с КАКА и жажда новой встречи с Освальдом отошли на второй план, как только я поняла, что, возможно, моя болезнь смертельна. Теперь жизнь можно было сравнить с моими любимыми платьями — дешевыми, легкомысленными и слишком короткими. Я тихо заплакала.

— Это не так уж и плохо, — попытался утешить меня Гэбриел. — На ситуацию можно посмотреть и с другой стороны. Если уж ты осталась жива, то теперь, возможно, проживешь дольше. И почти все это время у тебя будет отличная кожа.

— У меня и так отличная кожа, — буркнула я. Но его слова «если уж ты осталась жива» не шли у меня из головы. Как же так — я ни разу в жизни не слышала, что где-то обитают подобные существа. — А много ли… э-э… вас вообще?

— Немного, — печально ответил он. — Для политической силы — точно маловато.

Гэбриел молчал довольно долго. Я уж подумала, что рыжик больше ничего не скажет, но он вдруг добавил:

— С одной стороны, я понимаю, что это правильно, и наше время уже почти миновало. А с другой — надеюсь, что когда-нибудь наука поможет остановить вымирание наших семейств.

Мы миновали виноградники, тянувшиеся вдоль обочины несколько километров, и по извилистой дороге взобрались на холм. Мощные деревья сомкнули свои ветви над дорогой, так что неба не было видно вовсе. И лишь отражающие свет указатели помогали нам продолжать путь. В том месте, где по одну сторону дороги обнаружился овраг, я достала из сумочки пистолет, стерла с него свои отпечатки и выбросила в окно, в темноту. Гэбриел молча наблюдал за моими действиями. Возможно, с ним я чувствовала себя в безопасности, а может, мне просто все стало безразлично. Я взяла и уснула.

Когда я проснулась перед самым рассветом, наша машина двигалась по тряской узкой дороге. Видимо, Гэбриел где-то останавливался, потому что в руках он держал бумажную чашку, из которой то и дело отпивал кофе. Небо начало постепенно светлеть, что позволило мне предположить следующее: обступившие дорогу величественные деревья были вековыми дубами. Где-то неподалеку прокукарекал петух. Птицы начали утреннюю перекличку и затянули свои песни.

Гэбриел свернул с дороги и остановил грузовик перед белыми воротами.

— Приехали, — объявил он.

Протянув руку из окна машины к столбу с домофоном, Гэбриел набрал какой-то код. Ворота распахнулись. Как только мы въехали во двор, ворота тут же захлопнулись за нами. Впереди возник темный силуэт большого дома, окруженного деревьями; окна первого этажа излучали теплое свечение.

— Сколько же народу умерло от… как, кстати, вы это называете?

— Обычно мы говорим просто: «наше заболевание».

— И каков уровень смертности?

— У меня недостаточно знаний, чтобы ответить на твой вопрос. Я не располагаю такими сведениями.

— Ну да, — скептически заметила я.

Тут к грузовику примчалась целая стая разномастных тревожно лающих собак. Гэбриел медленно объехал дом и остановил грузовик.

— Они не укусят. — Рыжик выпрыгнул из машины и принялся гладить животных, радостно прыгающих вокруг и помахивающих хвостами.

Я выбралась из машины гораздо осторожнее. Оказавшись ближе, я поняла, что дом представляет собой прямоугольное строение из светлого песчаника. И двинулась за Гэбриелом к крыльцу.

— Может, кто-то уже и встал, не знаю, — произнес он, открывая дверь.

На пороге я заколебалась, мучаясь в догадках, насколько же пугающим окажется интерьер. Обтянутые атласом гробы, доспехи, бесконечные мраморные коридоры, оглашаемые эхом безумного хохота? Впрочем, мои предположения насчет трансильванской темы закончились прямо в прихожей, которая была выполнена в стиле старинной калифорнийской миссии: каменные терракотовые плиты на полу и лестница со стальными перилами.