Счастливый час в «Каса Дракула» - Марта Акоста

Мы, громыхая, с бешеной скоростью неслись под откос, и было совершенно неясно, сколько еще продлится этот аттракцион. Себастьян, вцепившись левой рукой в свой кровоточащий нос, изрыгал освященную веками англосаксонскую брань. Когда машину качнуло вправо, я схватилась за пистолет и завладела им.

Себастьян не двигался. Я отстегнула свой ремень безопасности и стала колотить по дверце ногой. Но тут она распахнулась, и две огромные руки, переходящие в не менее внушительные плечи, выволокли меня на покрытый колючим кустарником откос. Полная луна освещала державшего меня орангутанга, который, надо сказать, счастливым не выглядел.

— Ах ты безбожная тварь! Безбожная тварь! — рычал он. У него был отвратительно курносый нос, бесцветные поросячьи глазки и мощная шея, по ширине не отличавшаяся от головы. Он походил на бухгалтера, занимающегося борьбой.

— Отпусти ее! — крикнул кто-то сильным мелодичным голосом.

Я повернула голову и увидела того самого рыжеголового официанта (черт бы его побрал!), который резво скакал вниз по холму, направляясь к нам. К сожалению, с ним не было ни вооруженной охраны, ни свирепых ротвейлеров. Однако внешне он был вылитый Индиана Джонс, замысливший поход в Кастро'[27], — крутые джинсы, рубашка цвета хаки и короткая приталенная кожаная куртка.

— Дьявол! — заорал водитель.

Я была не в состоянии драться, но удар в пах он и в Африке удар в пах. Попадание было неточным, однако Питерс непроизвольно выронил меня. Не успела я обрести равновесие, как он снова попытался в меня вцепиться. В ответ я нацелила на него щегольской пистолетик. Мне представилось, что Себастьян, исполненный праведного гнева по отношению ко мне, отключил предохранитель, или что там у них отключается в этих штуковинах.

— Ты ведь не станешь убивать богобоязненного американца, девочка? — с заискивающей улыбкой произнес шофер.

Неужели у этого головореза вообще пусто в голове?

— Не-а, я просто прострелю тебе колено.

Он кинулся ко мне, и я нажала на крючок. Целилась-то я ему в колено, но пуля почему-то изменила курс и поразила область, расположенную гораздо севернее, чем предполагалось. Питере прикрыл раненный орган руками, сложился вдвое и завопил пуще, чем какая-нибудь nina'[28], обнаружившая, что обезглавили ее любимую куклу Барби.

Мне было недосуг любоваться результатом своего первого в жизни выстрела, потому что официант подошел уже совсем близко.

— Милагро! Я везде искал тебя! Слава богу, ты жива. Нам нужно срочно сматываться отсюда.

На подсознательном уровне официант вызывал у меня симпатию — он ведь такой лапулька! Однако я все же наставила на него пистолет и сказала:

— Подожди-ка минутку. Почему ты все время ходишь за мной хвостом? Откуда мне знать, что ты не заодно с КАКА? Чем докажешь, что ты желаешь мне добра и хочешь обеспечить мою безопасность?

— Я тебя умоляю, дорогуша! — завопил он, воздев руки к небу. Слово «умоляю» в его исполнении звучало так, словно в нем было по меньшей мере двадцать гласных.

Его аргументация показалась мне весьма обоснованной, тем более что окровавленная голова Себастьяна высунулась из дверцы машины, как черт из табакерки.

— Милагро! — заверещал он. — Милагро! Сучка!

Я сунула пистолет в сумочку, и мы с официантом поползли вверх по насыпи. Он держал меня за руку и тянул за собой, демонстрируя нехарактерную для такого малявки силу. Я споткнулась о какой-то камень и упала, порвав ремешок на босоножке и раскроив брючину на правом колене. Я начала было сползать по склону, но официант держал меня крепко, и мне удалось-таки восстановить равновесие. Ежевика и умбиликус больно царапались и цеплялись за мои волосы.

Двигатель огромного сверкающего грузовика «Форд» работал на холостом ходу; из кабины раздавался грохот техно-музыки. Мы захлопнули дверцы, и официант помчал со скоростью обалдевшей от сидения дома многодетной мамаши, которая боится опоздать к врачу за рецептом «Валиума». Мне никак не удавалось отдышаться, официант сунул мне литровую бутылку белкового напитка с натуральным малиновым соком. Я, не задумываясь, заглотила все ее содержимое. Когда сердце стало биться помедленнее, я спросила:

— Ты кто вообще?

— Меня зовут Гэбриел. — Он по-прежнему поглядывал в зеркало заднего вида. — У малинового сока подходящий цвет. Твое возбуждение можно снимать с помощью цветового агента. Клюквенный сок, спелый виноград зинфандель — все красное подходит. Летом идеален гаспачо, особенно если сорвать помидоры прямо с грядки.

Я приподняла руку. Она почти перестала трястись.

— Мне безумно нравится обсуждать холодные супы, но не мог бы ты пояснить, зачем ты ходил за мной, куда мы едем и почему меня все преследуют.

Гэбриел убавил громкость проигрывателя.

— Мы едем в безопасное место, на загородное ранчо. Ты заразилась… ну, это нелегко объяснить. — Он бросил на меня озабоченный взгляд. — Просто чудо, что ты осталась жива.

— Да, я все время слышу одно и то же. Чудо — так меня зовут. — Возможно, он подумал, что я шучу. — А Освальдо?

— Ну да, Освальд, — кивнул Гэбриел. — Он сказал, что его кровь попала на тебя случайно.

— Случайно… Ну, не знаю… Подожди-ка. Ты ведь пришел на прием с Освальдо?

— С Освальдом, — поправил меня рыжик. — Он мой троюродный брат.

Мое сердце опять ускорило свой ритм, на этот раз от мысли, что есть вероятность снова увидеться с Освальдом. Я прекрасно понимала: не стоит так сильно стремиться к мужчине, который чем-то заразил меня, но я хотела его настолько сильно, что разум был надо мною не властен.

— Что ты делал у Кэтлин?

— В нашей семье я отвечаю за безопасность.

Саркастическое замечание чуть было не сорвалось у меня с языка, но я вовремя остановилась: ведь Гэбриел на самом деле убрал с дороги Себастьяна и того головореза.

— Освальд пошел туда посмотреть на Беккетт-Уизерспуна, а меня послали за ним, чтобы чего не вышло.

— Да, ты хорошо поработал, — сухо заметила я.

— Но я ведь пытался тебя предупредить, верно?

Ну, хорошо, пытался.

— А какое отношение Себастьян имеет к вашей семье?

— Ка-А-Ка-А, или, как ты говоришь, «кака», — новейшее детище жутковатой группировки, берущей свое начало от старинной криптомистической организации. Они множили свои богатство и власть веками. Для них до сих пор имеют значение некоторые допотопные суеверия, но важнее всего все-таки деньги. — Гэбриел пожал плечами. — Думаю, это помогает им чувствовать себя особенными, продолжателями традиций, в общем, избранными. В этот клуб просто так не попасть.