Жить! Моя трагедия на Нангапарбат - Элизабет Револь

В моей голове без остановки крутится молитва, мантра: «Спуститься – спасти Тома – и свою жизнь – спуститься – спасти Тома – и свою жизнь…»

Я должна спуститься как можно быстрее, достичь указанной высоты, чтобы не задерживать спасательную операцию, организованную ради Томека. Он не может двигаться. А я не могу тащить его на спине. Не могу волочь по земле. Но могу принять вызов и начать спуск по неизвестному маршруту. Это правильный выбор, но трудный – я ни за что не приняла бы такого решения, если бы не надежда на спасателей, если бы не вселяющие уверенность слова Анны, Жан-Кристофа и Людовика, который отправил мне сообщений десять, не меньше, чтобы убедить спуститься.

Я выключаю коммуникатор ИнРич. Нужно беречь заряд аккумулятора. Я должна спуститься по изрезанному трещинами леднику до ровного плоского участка. Пока есть возможность, иду вдоль скал, чтобы избежать трещин. Склон становится не таким крутым, трещин меньше. Я удаляюсь от гребня, беру правее. Моя цель – брошенная красная палатка. Я заметила ее вечером 24 января, и сегодня она уже не раз притягивала мой взгляд. Это традиционное место Четвертого лагеря на обычном маршруте. А что дальше? У меня никаких идей о том, куда идти дальше. Склон спускается в сторону Диамирского ущелья. Я много раз смотрела на него из базового лагеря: в верхней части маршрут идет зигзагом слева направо, потом смешанный участок, две или три ступени. Вероятно, следует спускаться с одной на другую. Дальше, по словам тех, кто там был, спуск не сложный – по склону, где во время сильных снегопадов скапливается снег. Иногда приходится идти по пояс в снегу. Но этой зимой снега было мало и его унесло сильными ветрами последних трех недель.

Я иду быстро. Иногда даже бегу вниз на легких участках. Тороплюсь спуститься на указанную отметку, чтобы как можно скорее вытащить Томека из ада. Эта мысль заполняет все мое сознание. Вот и красная палатка. Следующая цель: отрог справа. Я ускоряю шаг, но больше не бегу. Я вижу веревочные перила, они напоминают мне, что я все еще высоко в горах. У меня одышка. На пути попадаются следы других альпинистов. Как они сохранились здесь, несмотря на ветер, солнце, снегопады? В этом году погода хорошая. Осенью и в начале зимы снегопадов было мало. Возможно, поэтому веревки наверху не вмерзли в лед. Я следую за этими едва заметными следами, которые исчезнут, сотрутся, как и следы нашего с Томеком здесь пребывания. Но сейчас они словно путеводная нить на незнакомом отрезке пути. Потрясающее везение среди бескрайних ледяных просторов!

Для меня начинается новый этап. Я должна запомнить каждую деталь спуска на случай, если придется подниматься обратно. Я не знаю, что будет дальше, что случится через несколько часов. Спускаться одной, идти без Томека более чем странно. Сбивает с толку. Я постоянно оглядываюсь, чтобы запомнить дорогу, запечатлеть в памяти какие-то особенности – большой каменный массив слева, склон справа.

15:57. Включаю коммуникатор. Сообщение от Людовика: «Отправь координаты. Каким путем спускаешься? Для вертолета идеально 6700». Я сообщаю, что нахожусь на отметке 6981 метр, отправляю свою GPS-метку. Выключаю коммуникатор.

Чужие следы по-прежнему указывают, куда идти, не дают сбиться с пути. Я спускаюсь всего с одной палкой. Держусь за нее обеими руками, опираюсь, втыкаю параллельно склону, чтобы подстраховаться. Нужно было закрепить Тома на одной опоре и взять один из моих ледорубов! Если я начну падать, не уверена, что смогу удержаться на склоне с помощью только одной палки. Но я так боялась, что Том сорвется в пропасть. Это очень досадно, и я сержусь на себя, но продолжаю твердить: «Не оступись! Иди медленнее! Будь внимательна!»

16:12. «Вертолеты готовятся к вылету. Сегодня или завтра». «Ты все делаешь правильно. Держись. Постараемся отправить один вертолет сегодня вечером с палаткой и пр. Или завтра – уже 100 %».

Я включаю коммуникатор и обнаруживаю сообщение Людовика, которое приводит меня в ужас: почему «завтра»? Я не понимаю, что их задерживает. Здесь отличная погода. Ветер стих. Вертолет прекрасно может лететь в таких условиях! И они уже несколько часов назад сообщили, что вертолеты готовы к вылету. Что происходит? Людовик впервые говорит, что спасатели прилетят завтра. Но почему только сейчас? Почему он ничего не сказал, когда я еще не начала спуск?

Я отвечаю: «3 ночи без палатки. Не спала, не ела и не пила 24 часа. Жизнь Тома под угрозой». В моей голове тысячи вопросов, но я все еще полна надежды и продолжаю спуск к Третьему лагерю. Я верю Людовику, я знаю, что он делает все для нашего спасения.

16:17. Людовик: «Делаем все, что можем. Продержись еще немного. Сообщу, как только они решат».

16:30. Пишу: «Я на 6671 м». Я достигла необходимой высоты засветло. Сижу на камне, жду вертолет.

День заканчивается, небо над горами Пакистана окрашивается в оранжевый, солнце освещает склон внизу. Новостей нет, я чувствую себя такой уязвимой, такой чужой и этой горе, и всему миру. Я жду. Трудно контролировать мысли. Все время думаю о Томеке, мысленно посылаю ему свою энергию и надежду. Пытаюсь душить сомнения, гнать их как можно дальше. Еще вчера Нангапарбат была дружелюбной, человечной, сияла красотой, а сегодня стала холодной, враждебной. Я молюсь, чтобы вечер не кончался, чтобы солнце не заходило.

17:48. Снова сообщение от Людовика: «2 вертолета с командой. Завтра в 12:30 и в 13:15». «Нас ждет Монетье. Мы тебя любим». Монетье-ле-Бен – городок рядом с Бриансоном, мы с Людовиком любим встречаться там и отдыхать после утомительного подъема в Альпах. Людовик пишет это, чтобы подбодрить меня.

«Оставайся в 3 лагере, там дропзона». Действительно, это одно из редких мест на маршруте Кинсхофера, где есть ровная площадка и можно посадить вертолет без использования тросов.

«Если изменишь решение, сообщи. Держись».

* * *

Вертолеты прилетят только завтра? Я снова чувствую, что мир рушится. Это новое, ужасное потрясение. Значит, придется провести еще одну ночь на этой горе, без всякого укрытия? Это будет жестокое, экстремальное испытание! Здесь, одна, без снаряжения? Или с Томеком, в трещине, если сумею подняться к нему? Оба варианта безумны и в равной степени опасны! Я чувствую себя брошенной, покинутой, растерянной…

Мое терпение иссякло, меня просто разрывает от того, что я не понимаю, что происходит. В этот момент многим от меня достается. Я в ярости выкрикиваю все, что думаю. А несколько секунд спустя обрушиваю проклятия и на свою голову: «Идиотка! Зачем ты спустилась? Почему ты кому-то поверила? Черт тебя подери!» Мой мозг кипит. Положение ужасное. Я в ловушке – в той самой, которой так хотела избежать. И сама же бросилась в нее очертя голову!

Чудовищно холодно, дует ледяной ветер. Я не знаю, что думать. В отчаянии я кричу, и ветер уносит мой крик. Я молюсь, чтобы мой голос достиг ушей Тома, чтобы мой крик прошел сквозь облака, обогнул все препятствия, отделяющие меня от него. Чтобы эхо, подхваченное воздушными потоками, проскользнуло среди ледяных склонов. Как бы я хотела, чтобы Томек услышал меня и ответил. Но ветер гасит звуки. Поднимается метель, снег кружит вокруг камня, на котором я сижу. Меня шатает. Ветер раскачивает меня вверх и вниз. Я потерялась в ледяной пустыне, уже сорок восемь часов вокруг творится настоящее безумие.