Языковая структура - Алексей Федорович Лосев

только их возможность. Анализ языка аранта и абазинского обнаруживает существование в них только одной гласной фонемы. Без всяких специальных теорий структуры, модели, системы или типа само собой ясно, что возможны и другие языки, тоже восходящие к такому состоянию, которое обладает только одной гласной фонемой. На этом основании были попытки в этом смысле трактовать и индоевропейский праязык. Б.А. Успенский пишет:

«Зная общие законы языка, мы можем заключить, что возможно и что невозможно в языке, и на основании этого делать отбор фактов, сопоставляя их с другими»[31].

Однако младограмматики ничем другим и не занимались, и занимались они без всех этих сложных логических и математических проблем современного структурализма. Но мы говорим это не против структурализма, а в его защиту, поскольку существующие формы структурализма часто весьма далеки от реальной работы лингвиста и требуют замены их более совершенными формами.

Итак, установление структуры и модели и связанное с ним предсказание языковых явлений и есть, по Б.А. Успенскому, первая задача структурной типологии. В дальнейшем вводится у него еще новый термин, впервые пущенный в ход, если мы не ошибаемся, Е. Куриловичем. Термин этот тоже математический – «изоморфизм». Однако точного определения его тоже не дается. Насколько же можно судить по приводимым у Б.А. Успенского примерам, это оказывается самым обыкновенным традиционным младограмматическим установлением сходных и различных явлений в языках. Младограмматики, опять-таки нужно сказать, ничем другим и не занимались. Если, например, устанавливается, что нет языков без смычных согласных или что из противопоставления смычных аффрикатам вытекает наличность фрикативных, то подобного рода наблюдения вполне возможны и в плоскости младограмматических теорий и не требуют терминов «структура», «модель», «система» и «тип». А если эти термины (и, конечно, обозначаемые ими понятия) вносят нечто новое в традиционный метод языковых сопоставлений (а они, безусловно, вносят нечто новое), то это новое требует специального анализа. На основании установления изоморфных языковых фактов Б.А. Успенский делает далее вывод, что структурная типология языков должна привести и к соответствующей их классификации[32]. Возникает вопрос: а разве самая обычная классификация чего бы то ни было не есть установление классов, обнимающих собою предметы по какому-нибудь одному признаку? Казалось бы, классификация и есть установление разных классов, а каждый класс есть обобщение предметов по какому-нибудь признаку и каждый класс обобщает предметы по своему собственному признаку. Вместо этого простейшего представления о классификации, не только указываемого в элементарных учебниках формальной логики, но и вообще проводимого в жизни, мы находим здесь следующее заумное определение:

«…цель типологической классификации – создание наиболее экономного способа кодирования информации о структуре языков мира»[33].

Однако чем ближе подходит Б.А. Успенский к анализу языков в их конкретном содержании, тем все менее и менее пользуется он своей терминологией. Устанавливая, например, необходимые для лингвистики термины и допущения, он говорит об элементе, эквивалентности, функции и слове. Все это сводится к перечислению того, что и вообще обычно говорят на эту тему. Элемент – это попросту морфема как минимальная значимая единица, эквивалентность – это одинаковость морфем, относящихся к какому-нибудь одному классу (так, все слова в род. падеже ед. числа эквивалентны между собою, поскольку их объединяет единая флексия или несколько аналогичных между собой флексий); функция – это, попросту говоря, значение морфемы, а слово – последовательность корневого элемента и относящихся к нему обязательных служебных элементов в предложении[34].

В дальнейшем, после критики существующей морфологической классификации языков Б.А. Успенский предлагает свою собственную классификацию, основанную на способе употребления языковых служебных элементов. Эта классификация дается чисто логическим путем и, по-видимому, едва ли может вызывать какие-нибудь возражения. Термин «структура» фигурирует здесь на каждом шагу, однако, насколько можно судить, структурная типология языков является здесь не чем иным, как комбинаторикой служебных элементов. С этой точки зрения, конечно, не существует чисто аморфных языков, т.е. таких, которые были бы совершенно лишены всяких служебных элементов. Б.А. Успенский правильно говорит, что чисто аморфный язык означал бы вообще отсутствие всякой коммуникации. Но стоит только прибавить к такому теоретически-предполагаемому аморфному языку хотя бы какой-нибудь служебный элемент, как уже получается тот или иной из известных нам естественных языков. Наличие служебных элементов, охватывающих сразу несколько корней или слов или отдельные корни, но не отдельные слова, характерно для инкорпорирующих языков. Языки, для которых характерно использование служебных элементов для отдельных слов, могут быть синтетическими, где служебные элементы имеют сразу несколько значений, и аналитическими, где каждый отдельный служебный элемент имеет только одно и единственное значение. Синтетические языки могут быть либо инкорпорирующими, где отсутствуют служебные элементы отдельных слов, либо флективными, где таковые элементы являются определяющими. Что же касается аналитических языков, то в них либо господствуют служебные элементы отдельных слов, почему их можно назвать также и агглютинативными, либо господствуют служебные элементы эквивалентных сочетаний слов (так что сюда относятся до некоторой степени и агглютинативные и инкорпорирующие)[35]. Этой классификации языков нельзя отказать в ясности. Однако методологически структурная типология сводится здесь, повторяем, к априорно-логической комбинаторике исходных элементов.

Сама по себе комбинаторика есть тоже один из научных методов; и пренебрегать им невозможно ни в прочих науках, ни в науке о языке. Но комбинаторика в соединении с априоризмом, какие бы оговорки здесь ни делать, уже заранее обрекает себя на абстрактную метафизику категорий, т.е. на механическое суммирование вполне дискретных элементов. Это особенно ощущается, если сравнить рассуждения Б.А. Успенского с той работой по классификации языков на основании морфологических показателей, которая была проделана на двух специальных конференциях и зафиксирована в двух больших сборниках: «Морфологическая структура слова в языках различных типов» (М. – Л., 1963) и «Морфологическая типология и проблема классификации языков» (М. – Л., 1965). Подробное изучение даже этих двух сборников обнаруживает разного рода весьма тонкие переходы от агглютинации к флективности, настолько тонкие и многочисленные, что некоторые авторы этих сборников даже отрицают возможность дать определенные понятия типа. Те же, кто пользуются этим понятием, вынуждены либо вводить в него момент вариативности, как например, Б.А. Серебренников[36], либо подчеркивать в нем понятия соотносительности элементов, как например, В.Н. Ярцева[37], либо вносить сюда еще другие, осложняющие моменты, как например, С.Д. Кацнельсон[38]. Но даже и без этих сборников каждому представителю современной теоретической лингвистики должен быть уже заранее ясен тот сплошной и непрерывный поток становления морфологических элементов, который яснейшим образом усматривается даже неязыковедом, если он владеет несколькими языками. Но Б.А. Успенскому это неизвестно; и он думает, что его априорная типология