Дом с сотней часов - Энн Мэри Хауэлл

Скрип-скрип-скрип.

Вдруг вниз по лестнице загрохотали шаги, и перед Хеленой появился мальчик не старше десяти лет, худой, но крепкий, с лохматой шевелюрой тёмных волос.

– Уходи. Нам больше нечего тебе отдать, – прерывистым голосом проговорил он, сжав кулаки и раздувая ноздри как пони.

Орбит закопошился и тихонько захихикал в мешке.

Хелена удивлённо уставилась на мальчика:

– Я хочу только поговорить с мистером Фоксом.

– Ты сказала, что пришла от мистера Уэсткотта. – Парнишка не отрывал удивлённо распахнутых глаз от шевелящегося мешка.

Хелена кивнула:

– Да… Там работает мой отец. Как я уже сказала…

– Твой отец – часовщик мистера Уэсткотта? – спросил мальчик, делая шаг вперёд. На Хелену пахнуло немытым телом и нестираной одеждой, и пришлось подавить желание зажать нос.

– Да… Он приступил к работе несколько дней назад. Мы приехали из Лондона и…

Не говоря ни слова, парнишка схватил её за руку и потащил вверх по лестнице.

– Эй! – резко крикнула Хелена. – Отпусти немедленно! – Она попыталась выдернуть руку, но мальчик держал её крепко и тянул наверх.

Орбит тревожно закричал.

Свободной рукой Хелена цеплялась за стену, чтобы не упасть с лестницы, не удариться самой и не поранить попугая.

Мальчик притащил её наверх. Только тогда Хелена освободилась и быстро проверила Орбита. Он взъерошил перья и с негодованием взирал на хозяйку. Хелена вполне разделяла его возмущение. Она уперла руки в бока и гневно уставилась на мальчишку:

– Что ты себе позволяешь?! Нельзя просто хватать людей за руки и… ой… – Слова застряли у неё в горле. Слева от площадки находилась небольшая комнатушка. На полу под большим георгианским окном съёжились две девочки со впалыми щеками и прямыми чёрными волосами. Одна из них сосала палец, другая сидела опершись спиной на стену и прижав колени к груди.

– Это мои сёстры, – слабо проговорил мальчик со слезами в глазах. Казалась, вся сила, с которой он вцепился в неё и затащил сюда, иссякла. – Меня зовут Ральф, – негромко произнёс он. – Ральф Фокс. – И он потеребил воротник рубашки, на которой не хватало пуговицы.

Хелена переводила взгляд с мальчика на его сестёр, и страшная мысль заставила её содрогнуться.

– Ваш отец мистер Фокс? – неуверенно спросила она.

Ральф кивнул.

– Он работал у мистера Уэсткотта?

Ральф снова кивнул.

Одна из девочек тихо заплакала:

– Когда мама вернётся?

Ральф подошёл к сестре, присел рядом и вытер ей слёзы рукавом.

– Когда добудет еды и найдёт место, где мы сможем поселиться, – мягко объяснил он. – Не волнуйся, Хетти. Она скоро придёт.

У Хелены сжалось сердце. Комната была пуста, только в углу стояло железное ведро и две жестяные кружки.

– Это ваш дом? – поинтересовалась она.

– Был раньше, – с мукой в голосе ответил Ральф. – Пока мы всё не потеряли.

– Потеряли? – Хелена подумала о договоре, о котором запрещалось упоминать.

– Мистер Уэсткотт всё забрал. Часы остановились, и всё наше имущество отошло к нему: мебель, картины, даже уродливый портрет тётушки, которую никто не любил, все отцовские часы и инструменты – абсолютно всё, включая папиного помощника, юного мистера Филлипса. Теперь отец даже не может зарабатывать на жизнь – он занимал деньги на аренду помещения под мастерскую и на всё необходимое. Мистер Уэсткотт обещал платить ему за уход за часами крупную сумму, и отец рассчитывал погасить все долги. Но всё пошло кувырком, и теперь у нас ничего нет.

– Но… но… когда это произошло? – спросила Хелена, чувствуя, как страх ледяными пальцами стискивает ей сердце.

Ральф опустил плечи.

– Пару недель назад. Ты сказала, что твой отец работает у мистера Уэсткотта?

Хелена кивнула.

– Мистер Уэсткотт заставил его подписать какие-нибудь бумаги? Папа целые дни проводит в конторе юриста мистера Уэсткотта, пытаясь убедить его аннулировать договор.

Хелена приложила ладони к пылающим щекам. Значит, отец Ральфа тоже подписывал контракт, часы остановились, и семья Фоксов осталась нищей. Девочка крепче схватила мешок с попугаем и подумала об отце, ждущем её возвращения с запчастями, чтобы снова уйти с головой в работу часовщика.

Лицо Ральфа исказилось гневом.

– Вам нужно бежать из того дома, немедленно. Не ждите, пока часы остановятся, рано или поздно это произойдёт. Папа очень тщательно следил за ними. Он был лучшим мастером в Кембридже. Маме никогда не приходилось работать. Сейчас она об этом жалеет.

– Тик-так-тик-так, – прощебетал Орбит.

Хелена в ужасе взглянула на Ральфа, вынула из кармана карточку и протянула ему:

– Я нашла её в часах.

Ральф взял у неё карточку.

– Папин почерк, – шмыгнув носом, произнёс он. – Это было предупреждение, но, похоже, уже поздно. Часы остановятся снова, мистер Уэсткотт заберёт всё ваше имущество, и вы окажетесь в работном доме [6] на Милл-роуд – как и мы.

Озноб от клубящегося тумана. Крики рыночных продавцов. Болтовня университетских студентов. Велосипедные звонки. Тихое фырканье Орбита, кусающего рукав её пальто… Попрощавшись с Ральфом и его сёстрами, Хелена ничего этого не замечала. В висках в унисон с шагами стучала кровь. Девочка была уверена: её отец столь же искусный мастер, как и отец Ральфа. Но, несмотря на все усилия мистера Фокса, часы остановились. Что сделал мистер Уэсткотт с имуществом этой семьи? Как он мог оставить их ни с чем?! Ральф прав: если бывшие владельцы часовой мастерской не найдут способа зарабатывать на жизнь, то все они, включая девочек, окажутся в работном доме. А ведь увязшему в долгах мистеру Фоксу щедрое предложение мистера Уэсткотта наверняка показалось удачным выходом из затруднительной ситуации, однако в итоге он, наоборот, чудовищным образом обнищал.

Хелена и её отец часто проходили мимо работного дома, расположенного в том районе, где они жили в Лондоне. Её внимание всегда привлекала краснокирпичная постройка, напоминавшая высокие и мрачные заводские здания на севере города, фотографии которых печатали в газетах. Девочка знала, что очутиться в таком учреждении – большое несчастье. Это было последнее прибежище бедных и бездомных, где им предоставляли крышу над головой, питание и одежду, но обязывали много и тяжело трудиться, чтобы оправдать расходы на своё содержание. Со двора доносились крики мужчин, которые не разгибаясь рубили дрова или крошили камень. Из окон прачечных, где не покладая рук работали женщины, вырывались клубы пара. «Эти люди попали на самое дно, – грустно говорил отец. – Нет ничего хуже для здоровья и самоуважения человека, чем оказаться в работном доме».