Песенка в шесть пенсов и карман пшеницы - Арчибальд Кронин

Я, конечно, не осмелился войти в дом, пока там находился этот громила. Я и так достаточно от него пострадал. Подкравшись с теневой стороны к окну, я осторожно заглянул в освещенную комнату.

Отец лежал на диване, голый по пояс, а доктор Дати, прижав ухо к короткой деревянной трубке, наклонялся над ним. Никогда еще я не видел, чтобы мой отважный родитель был в таком невыгодном положении, в таком подчинении – зависимый и беззащитный. Зрелище было невыносимым, и, отвернувшись, я скользнул вниз и сел спиной к стене, поддерживая между коленями теплый кувшин молока.

Прошло довольно много времени, прежде чем парадная дверь открылась и на пороге появились доктор Дати и моя мама – их силуэты были отчетливо видны в свете, падающем из прихожей. Я пригнулся, насколько можно, и тут же загремел голос доктора:

– Пошлите в аптеку за лекарством. Вам нужен рыбий жир и эль. Но помните, женщина, – он схватил руку мамы и, подчеркивая значимость своих слов, стал укоризненно и одновременно ласково ее потряхивать, словно пытался повернуть маму к себе, – главное – вытащить его отсюда. Разве я не говорил вам, что в Роузбэнке надо держаться подальше от берега? Никому не на пользу жить в этой сырости на грязном заиленном побережье. Кроме того, речные туманы – настоящий яд для человека с такими легкими.

Я не совсем понял это высказывание, я был слишком занят наблюдением за тем, чтобы доктор Дати благополучно покинул наш дом и сел в свою двуколку. И мама, когда я вошел, не была расположена останавливаться на этой теме и не была настроена на разговоры. Взяв у меня кувшин с молоком, она тихо занялась приготовлением чая.

В течение двух дней отец оставался дома, беспокойный и больной, а затем вернулся к работе. И хотя я заметил начавшиеся и неутихающие разговоры, да и споры, между моими родителями, то, если и обращал на них внимание, считал, что они связаны с дрожжевым бизнесом. Все вроде вернулось к счастливой нормальности. Отец, энергичный как всегда, вскоре типичным жестом отправил в мусорную корзину свою бутылку с лекарственным напитком и сосуд с рыбьим жиром и элем. Для меня было абсолютной новостью, когда в один из апрельских дней мама, одетая во все лучшее и явно вернувшаяся из какой-то из поездки, отвела меня – я только что пришел из школы – в сторону и сообщила:

– Лоуренс, в следующем месяце мы уезжаем из этого дома и переезжаем в Ардфиллан. – И, увидев мой испуганный взгляд, добавила торопливо и успокаивающе: – Там такое приятное место, дорогой. На самом деле все к лучшему.

Эта внезапная перспектива перемен, всегда сулящая ребенку одни тревоги, привела меня в полное замешательство. Еще никогда Арденкейпл не казался мне таким привлекательным. Теперь я прекрасно чувствовал себя в школе, где учился на два класса старше. Мне нравился Пин, и я подружился с несколькими мальчиками. В прошлую субботу я поймал две пятнистые форели в ручье Гилстон. И мы должны были бросить все это, когда у нас все так хорошо.

Мама, должно быть, прочитала это на моем лице, потому что она обняла меня, доверительно улыбаясь, дабы я понял, что все происходящее ее устраивает и очень ей нравится.

– Ардфиллан – прекрасный город, дорогой. И наша новая квартира находится высоко на холме и недалеко от вересковых болот. Я уверена, тебе понравится.

Переезд дался нам на удивление легко, и, как мама и обещала, наш новый дом оказался большим шагом вперед по сравнению с маленькой виллой, которую мы покинули. Городок Ардфиллан покорил меня своим великолепием. Раскинувшийся между холмом и широко разлившимся устьем, похожим на почти открытый морской простор, Ардфиллан был модным местечком, курортом для избранных, с небольшим причалом, набережной и эстрадой для оркестра, но в то же время жилым городком, популярным как у «зажиточных» бизнесменов, которые пользовались быстрым железнодорожным сообщением с Уинтоном, так и у других резидентов, равного или еще большего достатка, которые ушли на пенсию. Склоны холма были усеяны большими особняками, с причудливыми фасадами, обширными огороженными садами вокруг и с видами на выбор в сторону Гэрлоха или Кайлс-оф-Бьюта, причем дома эти никоим образом не вторгались в широко раскинувшуюся внизу вересковую пустошь, которая тянулась за Глен-Фруин до берегов Лох-Ломонда. Много превосходных магазинов, частная библиотека с выдачей книг на дом и две самые элитные школы в Шотландии: одна, Бичфилд, для мальчиков, другая, Святой Анны, для девочек. Вскоре я стал также различать благовоспитанную манеру речи, скорее, акцент, характерный для этого общества и абсолютно обязательный для вступления в его состав. Короче говоря, тут существовал определенный «тон», который, хотя и проигнорированный отцом, сразу понравился маме и поначалу устрашил меня.

Терраса Принца Альберта, представлявшая собой ряд плотно прилегающих друг к другу строений вдоль улицы, весьма удачно разместилась прямо на холме среди великолепных особняков и, пусть слегка поблекшая, по-прежнему сохраняла почти всю свою прежнюю элегантность. Она была представлена несколькими коттеджами-мезонетами[24], сложенными из красиво обработанного камня. Широкие эркеры, два удобных парадных входа с портиками, полугеоргианский и отчасти викторианский стили – каждый дом на несколько вместительных квартир. В этих мезонетах были прекрасно спланированные комнаты с высокими потолками, перед входом – садик с декоративными растениями, а с задней стороны – длинная уединенная лужайка, обнесенная стеной. Естественно, мы не могли позволить себе такое великолепие, но этажом выше, в квартире номер семь, свежепокрашенной, с новыми обоями, нам было вполне удобно, и отсюда мы глядели в будущее, представлявшееся благоприятным, особенно для моего отца, исполненного оптимизма благодаря смене обстановки и животворному воздуху, который он, стоя по утрам и вечерам у открытого окна, глубоко вдыхал во время дыхательных упражнений. И все же меня беспокоило что-то совершенно новое в выражении лица моей матери, когда она посреди своих домашних хлопот вдруг замирала в какой-то растерянности, которую, поймав мой взгляд, она тут же изгоняла улыбкой.

В Ардфиллане не было никакой индульгенции на то, чтобы пренебрегать воскресной мессой. В нижнем городе мы пользовались двойным преимуществом – могли посещать церковь Святой Марии и ее приходскую школу на Клей-стрит. Кроме того, первым человеком, заглянувшим к нам однажды днем и абсолютно очаровавшим нас своим веселым дружелюбием, был молодой приходский священник, отец Макдональд, горец из Инвернессшира, выпускник отличного колледжа Блэра в Абердине. Ангус Макдональд был тем человеком, который, как сказал мой отец, понравился бы даже самому упертому оранжисту[25]. Мама, все еще немного побаивающаяся священников, которые ей никогда не попадались в ближайших кварталах, не могла поверить своим глазам, когда после чая он встал и, к моему безудержному восторгу, исполнил хайланд флинг[26]. Со временем, по его тактичному настоянию, брак моих родителей, благодаря некоторым техническим поправкам, в которых я почти ничего не понимал, был освящен, что примирило мою семью с церковной ортодоксией. Более того, никоим образом не осуждая неадекватность моих собственных религиозных знаний, которые были радикальными, он предположил, что по крайней мере в настоящее время я должен посещать приходскую школу. Так что на следующей после его визита неделе я был отправлен в школу Святой Марии.