Война "невидимок". Последняя схватка - Николай Шпанов

— Ага! И для тебя еще существуют на свете загадки! Это сделал тот самый парень, который меня вешал. Я велел ему спрятаться и дождаться, пока вылезу из петли. Вся посуда кроме маленького катера была приведена в негодность… Видишь: иногда оказывается полезно перестраховаться. Ведь ты-то, мой верный боцман, бежал с «Орла», бросив своего капитана на произвол судьбы. В доброе старое время за это вешали не в фальшивой петле. Знаешь, как я люблю тебя, Юстус. Но, честное слово, я отдал бы сейчас многое, чтобы заглянуть тебе в душу.

— Ну что ж, — пробормотал Мейнеш. — Погляди. — Он распахнул пиджак и сделал вид, будто хочет расстегнуть жилет.

— Что ты думал обо мне, покидая «Орла»?

Мейнеш отвел глаза.

— А небось ты пережил несколько острых минут тогда, в петле, а? — с мрачной иронией проговорил он.

— Да, было… не очень… — Витема нервно повел шеей.

— Зато лондонское дело Житкова — одно из лучших, какие нам с тобой доводилось проводить, — перевел разговор Мейнеш. — Могу похвастаться.

— Если не считать того, что, собственно говоря, вся эта история с Гланом снова всплыла по твоей вине…

— Что ты имеешь в виду? — нахмурился Мейнеш.

— …старый-то Глан жив!

— Чепуха! Не может быть! Я сам смайнал его за борт, — уверенно произнес Мейнеш.

— Я тоже не верю в воскресение мертвых, Юстус. И тем не менее — Глан жив.

— Если так, пусть мне не достанется очередной орден.

— Знаю, ты никогда не был честолюбив, но…

— Я… всегда предпочитал наличный расчет. Честное слово, вот эта трубка покойного русского профессора — более реальная награда, чем железный крест.

— Но на этот раз тебе не миновать ордена.

— Заранее уступаю тебе эту честь. Пусть мне лучше дадут ордер на хороший обед — с настоящим мясом, с коровьим маслом и здоровенным куском хлеба.

Раздался телефонный звонок. Витема снял трубку. По мере того как он слушал, оживление сбегало с его лица. Оно превратилось в обычную для него бесстрастную маску.

— Сейчас подойдет авто, — сказал он Мейнешу, кладя трубку, — за мной.

— Зовут?

Витема кивнул головой и допил вино.

— Подожди здесь.

— Если велишь подать еще бутылку.

— Вероятно, я вернусь с важными новостями. Может быть, и на твою долю привезу заслуженную награду…

Витема сел в автомобиль, не задавая вопросов шоферу, а только бросив быстрый взгляд на номер. Откинувшись на подушку, закурил сигару и равнодушно разглядывал улицы.

Обращало на себя внимание обилие свежевыкрашенных деревянных заборов с вывесками «Строительство нового дома». Они скрывали пустыри — следы воздушных бомбардировок.

Автомобиль остановился у большого жилого дома. По обеим сторонам подъезда красовались таблички с именами врачей и адвокатов. Поднявшись на третий этаж, Витема остановился перед квартирой зубного врача. Дверь распахнулась, едва он успел нажать кнопку звонка. Перед капитаном стоял верзила с тяжелой нижней челюстью. Маленькие глазки испытующе уставились на гостя.

— Кого вам? — грубо спросил верзила.

— Доктора Заурера.

— А! Что вам нужно?

— Сменить коронку.

— Какого зуба?

— Третий левый сверху.

— У доктора нет золота.

— Я принес свое.

— Не всякое золото годится.

— Французский луидор должен подойти…

Верзила вслушивался в каждое слово. Критически оглядев Витему, он пропустил его в приемную.

— Ждите, — буркнул он и исчез.

Витема огляделся. Приемная доктора Заурера ничем не отличалась от приемных тысячи других дантистов.

«Однако начальник заставляет себя ждать», — с неудовольствием подумал Витема, но тут за его спиной раздался голос того же верзилы:

— Доктор ждет вас.

Витема вошел в кабинет. Шторы на окнах были опущены. Единственная лампа, стоящая на столе, бросала свет так, что освещала только кресло, предназначенное для посетителя. Сам хозяин оставался в полумраке по другую сторону стола. Однако это не помешало Витеме узнать его: группенфюрер Фюрстенберг — правая рука Гиммлера по части самых темных дел.

— Рад видеть вас здоровым и, кажется… бодрым, — ворчливо проговорил Фюрстенберг голосом, который вовсе не соответствовал смыслу его слов.

Витема насторожился.

— Прежде всего, хотелось бы выслушать от вас самого, что вам удалось сделать.

Витема кратко перечислил главные операции: похищен Бураго вместе с его расчетами; разрушен союзнический план овладения островом Туманов; Житков убран раз и навсегда…

— Без ложной скромности могу сказать, — закончил Витема, — задания выполнены чисто.

— Кто был вашим непосредственным помощником в этих операциях?

— Юстус Мейнеш. Он заслужил высшую награду. Прежнее руководство отделывалось денежными поощрениями. Но старик не корыстолюбив. Настало время отметить его заслуги.

— Что вы имеете в виду?

— Рыцарский крест…

— Простому матросу?! — в удивлении воскликнул Фюрстенберг.

— Этот матрос выигрывал сражения более важные, нежели многие адмиралы. Хотя плоды его побед, как и самые битвы, оставались невидимыми…

— Вы так высоко его цените?

— Не ниже, чем самого себя.

— А истинную цену себе вы знаете?

— Никогда не страдал ложной скромностью.

Фюрстенберг исподлобья посмотрел на собеседника.

— Это хорошо… это очень хорошо… — пробормотал он. — А скажите мне, Вольф… какова конечная цель вашей жизни?

— Величие Германии, господин группенфюрер.

— А более конкретно: так сказать, в личном плане?

— Если мне удастся обратить в реальные ценности то, что лежит на моем текущем счету, прежде чем война обратит деньги в мыльный пузырь, я буду удовлетворен.

— Скромно.

— Я не жаден: шесть нулей меня всегда устраивали.

— А какова цель вашего Мейнеша?

— Он еще скромней. Маленький домик на берегу моря и возможность разводить розы — вот его мечта.

— Поэт в душе?

— Несколько своеобразный, господин группенфюрер. Любовь к розам он совмещает с довольно реальными представлениями о прозаической стороне жизни.

— Так, так… А что бы вы сказали, если бы для начала ваш текущий счет был конфискован?

Витема резко выпрямился. Голос Фюрстенберга перешел в злобное рычание: