Связь времен. Записки благодарного. В Новом Свете - Игорь Ефимов

Жена его, Элеонор, тоже прошла через кризис, перевернувший всю её жизнь. Ей было за двадцать, когда у неё открылась непонятная тяжелейшая болезнь лёгких. Врачи только разводили руками. Но её мать не смирилась, нашла какую-то целительницу, использовавшую методы китайской медицины, и они стали лечить больную морскими водорослями. Болезнь отступила, и Элеонор скоро вышла замуж, родила двух вполне здоровых сыновей. Правда, питалась она исключительно сырыми овощами. Её история впервые заставила нас усомниться в непогрешимости американской медицины, и впоследствии мы всегда интересовались случаями таких «научно необъяснимых» исцелений.

Покинув гостеприимный дом супругов Роу, мы вернулись в Энн-Арбор, где застали ту же атмосферу мрачного ожидания. Не видя другого выхода, Карл в отчаянии воззвал к Вуди с просьбой о помощи. Именно поэтому он сбегал каждый день к прибытию почты. И наконец — о счастье! — конверт со спасительным чеком на двадцать тысяч прибыл.

Все вздохнули с облегчением. Но я уже понимал, что нам нельзя больше оставаться в полной зависимости от Профферов. В следующий раз добрый избавитель не объявится — и что тогда? В случае банкротства Карл останется при своей профессорской зарплате — а мы? Нужно было искать какую-то почву под ногами, какой-то островок, на который мы могли бы приземлиться в случае катастрофы. Но где? Какой?

Славистские журналы регулярно печатали объявления об открывающихся вакансиях на разных кафедрах, и я старательно посылал свои резюме по указанным адресам, хотя понимал уже, что без американской научной степени или хотя бы диплома мои шансы равны нулю. Больше того: по секрету опытные люди сообщили мне, что подобные объявления — пустая формальность, дань невыполнимым правилам equal opportunity employment («равноправия при найме на работу»), и они публикуются уже после того, как кандидат найден и вакансия заполнена.

Единственное ремесло, которое пользовалось спросом и которым мы с Мариной более или менее овладели, был набор русских текстов. Вот если бы у нас была своя наборная машина, свой композер!.. Но это «если бы» стоило столько же, сколько новый автомобиль — около десяти тысяч. Таких денег нам взять было негде.

И всё же я решил попробовать. Позвонил в фирму IBM, производившую эти композеры, и стал расспрашивать об условиях покупки в кредит. К моему изумлению, могучая фирма тут же прислала ко мне коммивояжера, который предложил вполне посильную сделку: мы платим тысячу авансом, а остальное растягивается на помесячные выплаты с очень умеренным процентом. Видимо, к тому времени рынок был насыщен, и IBM жадно хваталась за каждого нового покупателя.

Мы решили рискнуть. Подписали бумаги, наскребли требуемую тысячу, и через неделю бесценный аппарат занял почётное место на столе в нашем подвале, превращённом в рабочий кабинет. В первой половине дня, пока Наташа была в школе, на нём работала Марина, а я заступал в вечернюю смену, вернувшись из «Ардиса». Мы не брезговали никакими заказами. Кто-то хотел «издать» свои стихи в одном экземпляре. Кому-то приспичило обзавестись русской визитной карточкой для поездки в Москву. Кто-то хотел разослать русским друзьям красиво отпечатанное приглашение на свадьбу дочери. Но вскоре появились и солидные заказчики.

Штатный университет в столице Мичигана, Лансинге, Давно выпускал двуязычный журнал «Русский язык»[24]. Его главному редактору, профессору Муниру Сендичу, понравилось качество нашего набора и расценки, и он стал регулярно подбрасывать нам заказы. Работа эта была громоздкой, требовала многочисленных переходов с русского на английский и обратно, частой смены шрифтов, но мы старались на совесть.

Другим постоянным заказчиком стало небольшое издательство в Новой Англии, основанное известным диссидентом Валерием Чалидзе в 1975 году. Оно регулярно выпускало альманахи «Хроника текущих событий», «СССР: внутренние противоречия», опубликовало подлинные воспоминания Хрущёва, скопированные прямо с магнитофонной ленты, репринт русского издания книги Кьеркегора «Или-или», книгу самого издателя о Сталине «Победитель коммунизма» и другие.

По своим взглядам Чалидзе был близок к либерально-конституционному крылу диссидентского движения, так что статьи, присылаемые им для набора, не вызывали у меня серьёзных возражений. Трудность отношений с ним заключалась в другом: он звонил каждый день по нескольку раз и спрашивал, как подвигается работа, сделано ли то-то и то-то, и если не сделано, то почему. Оплата наших трудов шла по затраченным часам, и сверхчестная Марина вычитала из счёта даже те минуты, которые она тратила на чистку зубов. Снимая телефонную трубку, я старался оставаться в рамках холодной вежливости, но чувствительный Чалидзе слышал поскрипывание зубов в моих репликах и страдал.

— Игорь, — сказал он наконец, — почему, звоня вам, я каждый раз испытываю тягостное неприятное чувство? Этого не должно быть. Мне казалось, если я нанял печатника...

— Вот-вот, Валерий, в этом всё дело! Слово «нанял» не отражает ситуацию правильно. Вы не наняли нас, а дали заказ независимому предпринимателю на определённых условиях, как даёте заказ на ремонт автомобиля или пошив костюма. У нас много других заказчиков, и только мы можем решать, как распределять рабочее время между ними.

В другой раз, в телефонном разговоре о политике, он обронил аргумент, слегка меня ошарашивший: «Если всё делать по закону, — уверенно заявил он, — человеку ведь и совесть не нужна». «Ну что ж, какой талантливый человек не любит время от времени щегольнуть парадоксом?» — уговаривал я себя. На пятом десятке я научился смиряться с этим, и наши деловые отношения продолжались.

Было ещё маленькое русское издательство «Заря» в Канаде. Его владелец, Сергей Александрович Зауэр, интеллигентный и старомодный отпрыск первой волны, росший в Югославии, предпочитал приезжать к нам из Торонто на автомобиле, чтобы не терять времени на почтовые пересылки материалов. Входя в дом, обязательно снимал обувь и двадцать раз извинялся за беспокойство. Расплачивался он аккуратно, книги выпускал достойные, но, к сожалению, большого коммерческого успеха его издательство не имело.

Для Марины главным заказчиком с самого начала оставался «Ардис». Вскоре и я стал увозить часть наборной работы домой. Проффера это устраивало, потому что мой композер в издательстве освобождался и на нём мог работать кто-то другой. Постепенно эта практика сделалась рутинной, и мы решили изменить характер наших деловых отношений. Моя рабочая неделя сокращалась с сорока часов до двадцати, и, соответственно, вдвое уменьшалась зарплата. «Ардис» давал заказы на наборную работу новорожденной фирме «Эрмитаж», а Ефимов приезжал в издательство исключительно для того, чтобы заниматься редактурой и корректорской вычиткой русских текстов. Уезжал я обычно в час дня, когда Профферы ещё не появлялись. Казалось, всех это устраивало.