Комбриг из будущего. Остановить Панцерваффе! - Олег Таругин

Заметивший неладное экипаж одного из «Т-26» попытался помочь, но сорокапятимиллиметровые осколочно-фугасные снаряды не могли не то что пробить толстенные, чуть ли не в метр шириной, кирпичные стены сложенного еще до революции здания, но даже всерьез их повредить. Подавить один из пулеметов удалось только с третьего выстрела. Воспрянувшие духом красноармейцы изготовились к броску, но «двадцать шестой» неожиданно содрогнулся от удара и взорвался, разбросав в стороны искореженные бронелисты развороченного детонацией боеприпасов корпуса. Подминая узкими гусеницами покореженные огнем листы кровельного железа, которыми он был замаскирован, из укрытия выполз «Pz-38 (t)». Протянув товарищу винтовку, к танку метнулся боец в потемневшей от пота гимнастерке, занес руку с увесистым цилиндром «РПГ-40» и бросил на выдохе, плюхаясь на землю и прикрывая руками голову. Позади башни коротко сверкнуло, и танк вспыхнул: восьмимиллиметровая броня крыши корпуса и пятнадцатимиллиметровая – кормы башни не могли противостоять взрыву более чем килограммовой гранаты. Полезших из распахнувшихся люков панцерманов в облитых горящим бензином комбинезонах добили несколькими выстрелами пехотинцы.

Комвзвода мамлей Патрушев, прекрасно понимающий, что в сложившейся ситуации самое глупое и даже преступное – оставаться на месте (и без того отстали от танков, которые по понятным причинам просто не могли ждать), отдал приказ к атаке. По окнам ударили оба дегтяревских ручника и винтовки красноармейцев, заставив гитлеровцев прекратить огонь и на несколько секунд укрыться за стенами. Этих мгновений хватило, чтобы рывком подобравшиеся к самому зданию бойцы забросили внутрь несколько оборонительных гранат. Внутри пакгауза гулко бухнули взрывы, из окон выметнулись бурые дымно-пыльные султаны, захлебнулся криком кто-то из гитлеровцев. Подорвав металлические ворота противотанковой гранатой, пехотинцы, подбадривая себя многоголосым «ура» и матом, ворвались внутрь. Полутемное помещение наполнилось криками атакующих и умирающих, выстрелами, лязгом сталкивающейся стали, звуками ударов и всем тем, что испокон века сопровождает русскую рукопашную. В ноздри шибал запах сгоревшей взрывчатки, пороха, поднятой подошвами застарелой пыли и свежей крови. Времени перезаряжать винтовки не было ни у тех, ни у других, и бойцы били штыками, прикладами, пехотными лопатками и просто валявшимися под ногами кирпичами, после бомбежек и артобстрела во множестве усеивавшими захламленный пол. Все заняло не более пяти минут. Взвод Патрушева при штурме потерял семерых; немцев перебили всех, затрофеив аж целых три пулемета с боеприпасами. Один, правда, пришлось бросить – осколками побило ствольную коробку и расщепило приклад.

Когда еще не отошедшие от горячки боя красноармейцы потянулись к выходу, возле пакгауза притормозил «БТ-5», судя по тактическому знаку на башне, второй роты. Высунувшийся из башенного люка чумазый танкист с сержантскими петлицами, оглядев развороченный взрывом «двадцать шестой» и жарко горящую «Прагу», только головой качнул, выдав короткую, но емкую матерную конструкцию.

Разглядев среди бойцов младшего лейтенанта, небрежно козырнул, махнул рукой куда-то вперед и вправо и проорал, перекрикивая рев двигателя и грохот выстрелов и взрывов:

– Тарщ лейтенант, тудой двигайтесь, тудой! Тама ваши танки, догоняйте. Мои коробки первыми пойдут, а вы следом. По сторонам поглядывайте, мало ли чего. Я свое прикрытие тоже подрастерял, когда немцы со всех сторон пулять начали. Так что держитесь поближе.

И, не дожидаясь ответа, полез в башню, неплотно прикрыв за собой крышку люка. Фыркнув сизым бензиновым выхлопом, «бэтэшка» лязгнула плоскими траками и двинулась в указанном направлении.

Третья рота атаковала со стороны разбомбленного паровозного депо. Точнее, того, что от него осталось. Разумеется, никаких паровозов внутри огромного здания на четыре колеи с ремонтными ямами, некогда накрытого крышей со стеклянными световыми фонарями, и на подъездных путях не имелось. Как, собственно, и крыши вкупе с одной из стен, вынесенной ударной волной. Если, конечно, не считать локомотивом ту абстрактную конструкцию, в которую превратилась после прямого попадания маневровая «овечка», – развороченный котел с торчащими пучками погнутых дымогарных и жаровых труб, перекрученная взрывом несущая рама, разбросанные далеко в стороны многотонные колесные пары, рессоры с балансирами, тяговые дышла. От кабины и тендера и вовсе ничего не осталось, даже рваного металла. Судя по повреждениям, сюда влепилась фугасная бомба весом никак не меньше двухсот пятидесяти килограммов.

Прилегающая к депо местность представляла из себя труднопроходимый для легких танков хаос: глубокие воронки с торчащими из них измочаленными обломками шпал и согнутыми рельсами. Опрокинувшийся на бок разбитый ремонтный поезд-летучка; сгоревшая теплушка просвечивает ребрами каркаса, ажурная стрела крана нелепо задралась в небо. Горящее с одного края – последствия попадания гаубичного фугаса – угольное хранилище; ветер прибивает шлейф темно-серого дыма к земле. Смятая, словно консервная банка, цистерна с мазутом, который отчего-то так и не загорелся, обильно пропитав землю. Лежащий на крыше вагончик-мотодрезина, отброшенный на несколько метров от разбитых бомбой путей. Рухнувшая колонка для заправки паровозных котлов – воду сразу не перекрыли, и все пространство вокруг превратилось в рукотворное болото, сейчас уже подсохшее. Словно в насмешку точнехонько по центру грязевого «озера» торчал покосившийся семафор с разбитыми стеклами.

Именно поэтому атаки с этого направления гитлеровцы не ждали, не озаботившись никакой обороной.

На малом ходу лавируя между воронками и рискуя порвать гусеницу или сесть на брюхо, перебираясь через завалы обломков, десяток легких танков вышел на рубеж атаки. К чести механиков-водителей, рота не потеряла ни одной машины, хоть парочку танков и пришлось вытаскивать на буксире из осыпавшихся под гусеницами воронок. Впереди, меньше чем в полукилометре, две потрепанные роты завершали фланговый удар. Судя по десятку дымных столбов, товарищам пришлось нелегко, но помощь пришла, пусть и с небольшим запозданием. Да и добрая половина горящих танков оказалась немецкими, сожженными меткими попаданиями советских наводчиков. В развалинах станционных зданий не смолкала стрельба, гулко хлопали «трехлинейки» и самозарядные винтовки, бухали взрывы ручных гранат: пехотинцы продолжали выбивать немцев из руин. Где-то удавалось атаковать с ходу, где-то пулеметы прижимали бойцов к земле, и приходилось искать другое решение, теряя время и темп. У красноармейцев образца лета сорок первого просто не было опыта подобных боев. А до создания первых штурмовых инженерно-саперных бригад еще оставалось два долгих и кровавых года войны. Но они учились, освобождая от противника одну постройку за другой – и расплачиваясь за эту науку погибшими и ранеными товарищами. Танкисты помогали как могли, но не везде удавалось найти подходящую позицию для прицельного, чтобы не задеть своих, выстрела, да и немецкие танки в стороне не стояли, продолжая охоту за соперниками.

За считаные секунды сблизившись с противником, третья рота сбросила с брони десант и вступила в бой. Начавшие спешно разворачиваться в сторону неожиданной опасности «двойки» и «Праги» выбили в течение нескольких минут: шансов у фрицев не было от слова «совсем». Не повернешь – получишь бронебойный в корму от появившихся невесть откуда русских «leichte panzer». Пусть и легкобронированных, но маневренных и куда лучше вооруженных. Начнешь менять позицию – влупят в борт. А на что способны русские башенные «4,5-cm-kanone» даже на максимальной дистанции, они насмотрелись – на многое способны, угу…