Хроники Ликтора. Том первый - Максим Васильев

– Сэр? – Лина смотрела на меня, явно ожидая ответа.

Помню, дед рассказывал про растения и грибы, показывал книги с цветными картинками, разъяснял, что флора намного чувствительнее, чем другие организмы. Это не просто пассивная, запрограммированная на рост, трава. Она может уловить и внедрить полученную информацию о множестве различных, неустанно меняющихся, природных параметров и применить это знание для дальнейшего процветания. Однако у растений нет головного мозга, центрального процессора или власти Партии. У них отсутствует само понятие «главности». Их организация полностью рассредоточена. Растение, как ГОЛОНЕТ – его не получится сломать или отключить – оно существует в своей общности. Поэтому вы можете уничтожить практически всё, вырвать с корнем, как сорняк, а растение продолжит жить. Выходит, они модель будущего развития, которую нам, людям, не суждено постичь.

Мы как дети, которым дают пазл на пятьдесят деталей, и вместо того, чтобы собрать картинку с желтым подсолнухом, мы мажем вырезанный цветной картон непонятной нам формы соплями. Суем в рот, чтобы извалять в слюнях и выплюнуть. Таков человеческий инстинкт: «Не можешь понять – разрушь». И, видимо, до эры Илона мы не понимали абсолютно ничего.

– Сэр?! – на меня был устремлён пронзительный взгляд кадета.

Я достал флягу и сделал глубокий глоток. Невольно крякнув от удовольствия, отправил последний кусок картофеля в рот. Эх, все-таки чертовски вкусно, да и толика алкоголя развеяла бредятину в моей голове. Я вспомнил зачем пришел сюда на самом деле. Пора было надавить на Эбберт.

– Прости, кадет, какой был вопрос? – я сделал вид, что вспоминаю. – А! Про то, что ты хотела бы ввести вивисекцию для людей, правильно я понял? А вы довольно радикальная особа, я бы сказал!

– Что? Нет! Я лишь предложила вариант не мучить животных!

– Для вас люди хуже животных? – я уже закончил есть и теперь мог полностью отдаться игре.

– Вы специально переворачиваете мои слова! Это какой-то стресс-тест? Вы не заставите меня сорваться или почувствовать вину! Это вы, а не я ели живое мясо! Вам должно быть стыдно, а не мне! – На щеках Лины проступил едва заметный румянец.

– Простите, Эбберт. Работа и правда стрессовая, и нужно как-то выпускать пар, но не в первый же день службы, Эбберт!

– Что вы имеете в виду? – её взгляд изменился. Теперь это был прищуренный взор ковбоя, устремившегося глазами на кобуру окружного маршала, который застукал его при попытке своровать кресло-качалку у безногой столетней старухи с повязкой на глазу. В общем, у кадета был очень напряженный взгляд.

Поэтому теперь нужно действовать осторожно. Нельзя сразу тянуться к револьверу. Маршал сам уже немолод, а юнец может оказаться проворнее. Поэтому «законник» должен медленно поднять руки, чтобы бандит не нервничал.

– Тебе понравилось его бить?

– Что, простите?

– Я о мистере Гочи́, который… как ты сказала? «Упал с лестницы. Один или два раза».

– Он заслужил. – Тихо ответила кадет и отвела глаза немного в сторону.

Довольно быстро созналась. Она что, не будет юлить? На месте преступления аж целую версию с устройством шокера выдала, а тут как-то чересчур лаконично выходит.

– Не страшно. Ты лишь прислушалась к шёпоту своего внутреннего голоса. Но если бы Гочи́ умер, мы бы потеряли того, кто за всем этим стоит. Ты расслабилась и, поддавшись легкому импульсу, чуть не загубила дело. Да, ты бы остановила исполнителя, но что помешало бы их нанимателю залечь на дно и продолжить спустя какое-то время?

Теперь глаза ковбоя были скрыты под полями шляпы и рассматривали в лучшем случае свои сапоги. Победа Маршала налицо, его рука всё ближе тянется к револьверу.

– Он заслужил. – Медленно и отчетливо повторила Эбберт.

– Я не виню тебя. Работа Ликтора опасна, грязна, сложна, так еще и не благодарное это дело. Я-то тебя пойму, а вот общественность скажет: «Непрофессионально, жестоко себя повела. Да, он преступник, но она взяла и сбросила его с лестницы! А зачем? Ведь ей он ничего не сделал, а она потеряла контроль в первый же день»!

Револьвер уже в руке, осталось лишь прицелиться и выстрелить.

– Ты попробовала, и я уважаю тебя за попытку, но эта работа не для тебя, потому что ты хороший человек, – я протянул ей руку, – можешь отдать мне шокер и удостоверение кадета, я все равно в участок, а ты пойдешь домой и смоешь с себя этот день. Купи какой-нибудь дофаминовый стимулятор, приди в себя. А завтра приедешь к обеду, подпишешь заявление по собственному, и я отдам тебе характеристику, грамоту, благодарность в рамочке, всё что захочешь. И отправишься в место, где будет теплей, опрятней, да и компания получше. Что скажешь, Лина?

Выстрел. Просто смирись девочка, и я поеду уже дальше выполнять свою работу один.

Однако, что-то было не так. Взгляд. Тот самый взгляд ковбоя. Эбберт смотрела мне прямо в глаза. В них не было гнева, ярости, или слёз отчаяния. Вся она пылала решимостью. Пусть я и попал, но явно ошибся калибром, и теперь бандит не даст маршалу спуску.

– Я не говорила, что бросила Гочи́ с лестницы. Я лишь сказала, что он заслужил. Вы не осмотрели квартиру сверху, а я осмотрела. В этот момент Гочи́ попытался сбежать, и я применила силу.

– Но ты могла связаться со мной, я бы задержал его внизу.

– А вы могли подать автомобиль в розыск, но вы выстрелили водителю в лицо с пятого этажа, чтобы не подвергать людей опасности. Вы, господин Роман Ильин, решили закончить всё там, в квартире Славянко! Я выстрелила из тазера между лестничными клетками, чтобы мистер Гочи́ даже в теории не имел возможности причинить зло людям. Я поступила ровно так, как сделали бы и вы. Если моё удостоверение и окажется на столе, то вместе с вашим жетоном.

– Не сравнивай меня с собой, кадет. Я – Ликтор. И действую так, потому что у меня есть такое право! Я не нарушаю регламент и действую по уставу.

– Я не сравниваю. Я, черт возьми, равняюсь на вас! По крайней мере, пыталась. Думаете, я не вижу, что происходит? Я не дура и понимаю, что вы хотите от меня отделаться, хоть и ума не приложу, чем вас так раздражаю. Я пыталась быть учтивой, даже говорила точь-в-точь как предписано уставом, а вы лишь сильнее хотите избавиться от меня! Столько трудов мне стоило, чтобы меня направили работать именно к вам! Я знала, что будет опасно, что от ужаса перед изощрённостью преступлений поседеют волосы, а к горлу подступят рвотные позывы. Но я не ожидала, что Роман Ильин окажется самодурным непрофессиональным выпивохой!

Глаза её горели синим бушующим морем, и я совсем не был готов к обрушившейся на меня волне.

– Ну, тут вы не правы, кадет. Когда дело касается выпивки – мой профессионализм зашкаливает! – я отхлебнул в качестве доказательства из фляги. – Ты мне хочешь сказать, что тебя не Партия направила? Ты по собственной воле в это дерьмо лезешь? Я-то тебе на хрена тогда сдался?