От клубка до праздничного марша - Евгений Клюев

Однажды через открытую форточку в комнату залетела Музыка. Она была такой прекрасной, что все заслушались и заулыбались. Только Музыка погостила совсем недолго – и скоро начала собираться в путь.

– Куда же Вы? Побудьте с нами, дорогая Музыка! – обратился к Музыке Дедушка. – Вы так прекрасны!

– Да, останьтесь, милая Музыка! – подхватила Бабушка.

Но Музыка только грустно улыбнулась и улетела в другое место, где у неё, наверное, тоже были важные дела. Больше она не прилетала – и как-то раз, сидя вечером в кресле, Бабушка пожаловалась Дедушке:

– С тех пор, как улетела Музыка, всё в нашем доме расклеилось.

– Расклеилось, – согласился Дедушка.

– Пустяки! – воскликнул Тюбик-с-Клеем. – Сейчас я начну работать и склею всё, что расклеилось. Покажите, что именно склеивать!

Однако Дедушка с Бабушкой только развели руками и сказали:

– Ах, милый Тюбик, этого не склеишь… Если бы кто-то и мог склеить это, то только Музыка.

– Музыка? – удивился Тюбик-с-Клеем. – Разве я хуже Музыки?

Дедушка с Бабушкой ничего не ответили ему… да и объяснишь ли Тюбику-с-Клеем, что на самом-то деле людям нужна только Музыка – одна лишь Музыка и ничего больше?

Странно, но с этого вечера Карандаши, Ластик, Лампа-на-Одной-Ножке, Чёрный Выключатель да и все остальные обитатели комнаты вдруг перестали называть Тюбик-с-Клеем «Ваше Величество» и – совсем уж непонятно почему – продолжали вести свои беседы даже тогда, когда он начинал говорить.

Мало того что это был не дом, а настоящий дворец, так у ступенек его ещё и Лев лежал. Лев был не живой, а каменный. У него была большая каменная голова с каменной гривой, каменное туловище с каменными лапами и даже каменный хвост. А внутри у него было каменное сердце.

Каменный Лев точно не знал, зачем его положили у ступенек, но лежал смирно, как и подобает каменным львам. Вокруг был сплошной асфальт – и город казался Льву огромной пустыней, только зачем-то населённой людьми. Впрочем, Каменный Лев особенно глубоко не задумывался: вспомним, что у него была каменная голова, а каменной головой не очень-то задумаешься. Ему хватало и того, что куда ни бросишь взгляд – везде асфальт. Хорошо!

Однажды утром, когда Каменный Лев проснулся (а каменные львы просыпаются очень рано), он увидел прямо перед собой Одну Травинку. Одна Травинка пробила асфальт. Каменному Льву это не очень понравилось: если мы в пустыне, то травинок тут расти не должно!

Хотя… если только одна…

К тому же, Одна Травинка была такая зелёная, что просто глаз не оторвёшь! И Каменный Лев принялся смотреть на неё, а она весело раскачивалась туда-сюда и обращала на Каменного Льва не больше внимания, чем на ходивших мимо людей, на которых она вообще никакого внимания не обращала. Да и на неё никто из них не смотрел: слишком уж крохотной была эта Одна Травинка.

Целый день напролёт Каменный Лев любовался Одной Травинкой, а ночью её не стало видно. И Каменный Лев тогда озаботился, не исчезла ли она. Но она не исчезла – и утром снова весело раскачивалась перед ним туда-сюда. Скоро он привык к тому, что каждый его день начинался с Одной Травинки, и вовсе перестал интересоваться чем бы то ни было, кроме неё. А когда какой-нибудь прохожий позволял себе пройти слишком близко от Одной Травинки, Каменный Лев яростно рычал – и прохожий, пятясь, отступал в сторону.

Как-то на рассвете Каменный Лев увидел, что Одна Травинка надломлена: это ветер подул ночью сильнее обычного – и к утру верхняя часть Одной Травинки безжизненно повисла, даже успев чуть пожелтеть. Каменный Лев хотел опечалиться, но вспомнил, что у него каменное сердце, которым не очень-то опечалишься. Тогда он захотел задуматься о том, почему у него каменное сердце, но вспомнил, что у него каменная голова, которой не очень-то задумаешься. А потому, не опечаливаясь и не задумываясь, Каменный Лев просто сказал себе:

– Хорошо бы Одна Травинка тоже была каменная – тогда бы её никто не мог сломать.

Ветер же с этого дня трепал Одну Травинку всё сильнее. Каменный Лев перестал спать: он смотрел перед собой открытыми глазами и ждал утра, то и дело в темноте яростно рыча на Ветер, который и не думал его бояться. К тому же, Ветру теперь вообще было ни до кого: он без устали срывал листья с деревьев, потому что настала осень, – досуг ли там осторожничать с какой-то одной травинкой!

Если бы Каменный Лев мог чувствовать своим каменным сердцем или думать своей каменной головой, он, наверное, знал бы, что любит Одну Травинку больше всего на свете. Но ни чувствовать, ни думать он не мог – мог только сожалеть о том, что смотрит не на вон ту, например, Белую Мраморную Колонну, которая стояла здесь уже лет двести и простоит ещё раз в пять больше, а на Одну Травинку, жизнь которой тает на глазах.

– Я каменный, – глухо повторял Каменный Лев. – У меня каменная голова и каменное сердце.

Потом случилось вот что. Утро всё не хотело приходить, и долго тянулась ночь, но наконец Каменный Лев смог разглядеть Одну Травинку: она оказалась совсем седой. Ночью был сильный мороз, и Одна Травинка покрылась изморозью. Каменный Лев зарычал было, но смутился и затих: никто в окрестностях дворца давно не обращал внимания на его рыки. Может быть, потому, что все вокруг были твёрдо убеждены: каменные не рычат – на то они и каменные.

Пошёл дождь, а вслед за ним прилетел Ветер. Одна Травинка металась из стороны в сторону – и настала минута, когда Каменному Льву показалось, что вот сейчас её с корнем вырвет из асфальта и унесёт по свету. Тогда, совсем ничего не чувствуя и совсем ни о чём не думая, Каменный Лев бросился вниз со ступенек и закрыл Одну Травинку каменным своим телом, которое тут же превратилось в груду камней.

А Белая Мраморная Колонна стояла непоколебимо.

– Ну и что нового в мире? – спросило Яблоко-с-Пятой-Ветки, если считать сверху, у Яблока-с-Первой-Ветки, если опять же считать сверху. – Происходят ли там какие-нибудь события?

– А какие именно события Вас интересуют?