Самоходка по прозвищу "Сука". Прямой наводкой по врагу! - Владимир Першанин

Он даже не сдвинулся с места, когда к окопу подполз боец с перебитой ногой и, не в силах двигаться дальше, стал звать на помощь. Но майор-замполит прижух как мышь. Тем временем пулемет добил бойца, и кровь тонким ручейком потекла к окопу капая на шерстяные галифе замполита.

Майор хотел было убрать ногу (пропадут ведь новые штаны!), но раздумал. Пусть все увидят кровь – комиссары тоже в бою.

И все же немцы отступали. Их давили и в лоб, и с левого фланга. Пулеметный огонь и разрывы мин не давали батальону подняться. Но танки и самоходки упорно продвигались вперед, сминая оборону.

Под прикрытием танков немецкие артиллеристы быстро цепляли к легким тягачам 75-миллиметровки. Расчеты действовали быстро, тем более «гадюки» в отличие от наших «трехдюймовок» были по весу вдвое легче и не такие громоздкие.

Самоходка Карелина поймала в прицел полугусеничный тягач «Демаг». Машина славилась скоростью и сильным двигателем. Набирая ход, пошла по укатанной колее. Расчет орудия в открытом кузове нервничал. Кто-то пригнулся, вцепившись в борт. Другой артиллерист тянулся всем телом ближе к дверце, рассчитывая в последний момент выпрыгнуть.

Солдат в глубоко надвинутой каске не сводил взгляда с русской самоходки. Его глаза встретились с глазами Павла Карелина. Но что мог он прочитать во взгляде лейтенанта, потерявшего половину родни и многих друзей?

– Выстрел!

– Есть выстрел! – отозвался Швецов, нажимая на спуск.

Осколочный снаряд взорвался, разбив сцепку и смяв задний борт вездехода. Пушка покатилась по обочине, одну из станин оторвало напрочь. «Демаг» без груза попытался увеличить скорость, надорванная гусеница болталась и елозила, затем треснула пополам. Бронетранспортер потерял скорость и закрутился на месте.

Павлу показалось, что он слышит крик обреченного артиллерийского расчета. Хотя, скорее всего, большинство из них не успели понять, что произошло. Фугасный снаряд подкинул вездеход, в разные стороны полетели обломки. Кто-то успел выскочить, остальные исчезли в огненном клубке.

– Амбец котенку! – кричал Вася Сорокин.

Получив приказ прекратить преследование и закрепиться на занятой позиции, танки и самоходки посылали снаряды вслед уходящим немецким машинам.

– Чего остановились! Вперед! – кричал, высунувшись из люка, лейтенант-танкист. – Давить гадов!

– Уймись, – поднял голову со своего сиденья механик-водитель танка Т-34. – Глянь, что творится! С кем наступать?

Цепь невысоких холмов, кустарник, кучки деревьев и частично вырытые траншеи не казались надежным укрытием. Но все же это была высота. Уже с начала войны получалось, как правило, что немцы не цеплись за лишний километр и останавливались для обороны в удобных возвышенных местах с хорошим обзором.

Не было в тактике их командования вечного «Давай!», которым гнали наши генералы полки и дивизии под встречный огонь, невзирая на потери.

Но в этот раз фельдмаршал Манштейн и его подчиненные торопились. 16 февраля 1943 года советские войска, продолжая наступление от Сталинграда, освободили Харьков. Ходили слухи, что в ставке Гитлера был дан негласный приказ – отбить этот крупный город в месячный срок.

Но даже сейчас, торопясь исполнить приказ командования, усиленный моторизованный батальон не стал ввязываться в безнадежный бой с русскими, а отошел, сохраняя главные силы.

Лейтенант-танкист, рвавшийся вперед, приходя в себя, растерянно вертел головой, видя вокруг горящие машины. Командир полка Мельников вовремя отдал приказ остановиться в удобном, частично укрепленном месте.

Догорали две «тридцатьчетверки» и самоходка СУ-76, рассыпался дымящейся грудой легкий Т-70. Еще несколько машин получили повреждения. Там тушили огонь, перевязывали раненых, натягивали порванные взрывами гусеницы.

Пехота понесла большие потери возле речки и на склонах, где бойцы замедлили бег, облегчая прицел немецким минометчикам и пулеметным расчетам. Здесь лежали не меньше сотни погибших из полка Мельникова, не считая убитых раньше.

Сновали санитары, унося раненых. Многие с трудом двигались в тыл сами, поддерживая друг друга. Тянулась длинная цепочка покалеченных, едва бредущих людей. Сколько их было? Двести… четыреста? Невозможно сосчитать. Некоторые падали и уже не могли встать. Слишком долго пролежали под огнем в снегу и среди камней, истекая кровью. Подняться или уползти раньше им мешал сильный огонь.

Теперь все затихло. Рота самоходно-артиллерийских установок заняла указанные позиции на случай контратаки. Второй бой – и трех машин как не бывало. Еще одну «сушку» просадили через рубку насквозь, убив командира и заряжающего.

Хорошо хоть утром прислали пополнение – две самоходки. Батарея, худо-бедно сохранилась. Впрочем, наполовину. Готовы к бою машины Павла Карелина и Захара Чурюмова.

Командирская самоходка стояла с разбитым колесом и порванной, скрученной гусеницей. Погнуло вал, получили и другие повреждения, пока крутились на месте, отстреливались, не позволяя добить себя.

Экипаж, сбросив телогрейки, в мокрых от пота гимнастерках возился с железяками.

– Долго копаться будете? – топтался вокруг них раздраженный комбат.

– Часа через два-три справимся.

– Скажите еще, за полдня! Шевелитесь.

Суровый комбат Ивнев. Считает, что таким и должен быть настоящий командир. Подошел к самоходке из пополнения. Снаряд, хоть и небольшого калибра, натворил дел.

Круглая дырка в броне, внутри все забрызгано кровью, свернуто командирское сиденье, в луже крови смятые снаряды из боекомплекта – чудом не взорвались!

Из экипажа уцелели механик-водитель и наводчик. Последствия удара еще не прошли, а рядом лежали тела командира и заряжающего, накрытые одной шинелью.

– Чего ковыряетесь? – продолжил было прежним тоном Ивнев, но на него зло глянул наводчик, худой мосластый сержант с медалью «За отвагу». Он пришел с недавним пополнением. Видать, повоевал – кроме медали, две нашивки за ранения.

– Кровь отмыть надо, ребят похоронить… Ты, вы… капитан, дайте в помощь пару человек.

Наводчика заметно шатнуло. Левый глаз заплыл от сильного удара, из уха тянулась засохшая полоса крови.

– Антоха, сядь, оклемайся, – не обращая внимания на Ивнева, сказал механик.

Наводчик разразился матом и с силой швырнул смятый снаряд едва не под ноги Ивневу Тот невольно отскочил.

– Не ссы, начальник. Это – бронебойный, не взорвется.

Механик помог спуститься наводчику, посадил на телогрейку, напоил водой из фляжки. Чудом уцелели они после прямого попадания, такое случается редко.

Бьющая на скорости под тысячу метров в секунду раскаленная болванка наносит сокрушительный удар, убивает и глушит людей, поджигает машину. Поэтому не пришедшие в себя самоходчики на капитана внимания не обращали.