История философии. Древняя Греция и Древний Рим. Том I - Фредерик Коплстон

Гераклит, в своей теории панта реи, делал упор на Становление. Как мы уже видели, он не считал, что в Бытии отсутствует Становление, утверждая, что процесс становления существует, но того, что становится, нет. Он верил в существование Единого – Огня, но утверждал, что для него необходимы и изменение, становление и напряжение. Парменид, со своей стороны, исключил Становление из Бытия, заявив, что изменение и движение – иллюзия. Наш чувственный опыт говорит, что изменение существует, но истину следует искать не в чувствах, а в разуме и мысли. Таким образом, мы имеем две тенденции, воплощенные в системах этих двух философов, – тенденцию акцентировать Становление и тенденцию акцентировать Бытие. Платон попытался их синтезировать, взяв из обеих то, что истинно в обеих. Он принял идею Парменида о различии между мыслью и чувством и заявил, что чувственные объекты, то есть объекты чувственного восприятия, не есть объекты истинного знания, ибо они не обладают необходимой устойчивостью, будучи подвержены изменению, как утверждал Гераклит. Объекты истинного знания устойчивы и вечны, как Бытие Парменида, но они не материальны, как Бытие Парменида. Наоборот, они представляют собой идеальные, нематериальные Формы, соподчиненные по иерархическому принципу и достигающие высшего выражения в форме Блага.

Этот синтез был продолжен Аристотелем. Бытие, в смысле предельной нематериальной Реальности или Бога, – это неизменная Мысль–субстанция (что касается материальных вещей, то Аристотель согласен с Гераклитом, что они подвержены изменению, и отвергает позицию Парменида; но Аристотель лучше, чем Гераклит, объясняет относительную стабильность вещей, сделав Формы или Идеи Платона конкретными, формальными принципами, которым подчинены все объекты этого мира. Более того, Аристотель решил дилемму Парменида, введя понятие потенциальности. Он указывает, что утверждение о том, что объект является X, но потенциально может стать Y, не содержит никакого противоречия. Сейчас это X, но в будущем станет Y благодаря своим потенциальным возможностям, которые, хотя еще и не проявились, но, тем не менее, существуют. Бытие, таким образом, возникает не из не–бытия, и не из бытия в состоянии actu[9], но из бытия в состоянии potentia[10]. О второй части поэмы Парменида, носящей название «Путь веры», говорить нет смысла, зато необходимо сказать несколько слов о Мелиссе, дополнившем идеи своего учителя, Парменида. Парменид утверждал, что Бытие, Единое имеет пространственные границы, однако Мелисс, самосский ученик Парменида, думал по–другому. Если Бытие конечно, тогда за его пределами должно находиться ничто; Бытие ограничено этим ничто. Но если Бытие ограничено этим ничто, то фактически оно ничем не ограничено – значит, оно бесконечно. Бытие не может быть окружено пустотой, ибо пустота – это ничто. А ничто не может существовать.

Аристотель пишет, что Мелисс представлял себе Единое как материальное. В то же время Симплиций цитирует фрагмент, доказывающий, что Мелисс рассматривал Единое не как телесное, а как бестелесное. «Если бы оно существовало, оно должно бы быть единым, но если оно едино, то оно не может иметь тела, ибо если бы у него было тело, оно имело бы различные части и не было бы единым»6. Из этого объяснения видно, что Мелисс рассматривает гипотетический случай. Бернет, вслед за Целлером, подчеркивает, что этот фрагмент очень похож на аргумент Зенона, в котором тот утверждает, что если бы исходные единицы пифагорейцев существовали, то каждая из них должна была бы иметь части и уже не была бы единой. Поэтому мы можем предположить, что Мелисс в этом фрагменте тоже говорит о доктрине пифагорейцев, пытаясь доказать, что исходных единиц не существует, а вовсе не о Едином Парменида.

Зенон известен как автор остроумных головоломок, с помощью которых он пытался доказать невозможность движения, таких, как, например, задача об Ахилле и черепахе. Кое у кого может сложиться впечатление, что Зенона интересовали одни головоломки, что ему нравилось изощрять свой ум для того, чтобы посрамить тех, кто был глупее его. На самом же деле Зенон вовсе не собирался щеголять своим умом перед глупцами – хотя он был, несомненно, очень умным; он ставил перед собой гораздо более серьезную цель. Поэтому для того чтобы лучше понять мотивы Зенона и оценить по достоинству его головоломки, необходимо четко представлять себе эту цель, иначе мы рискуем неверно истолковать его позицию и задачу, которую он перед собой поставил.

Зенон из Элеи, родившийся около 489 года до н. э., был учеником Парменида, и все его высказывания надо рассматривать исходя именно из этого факта. Его рассуждения не просто забавы ума, а аргументы в защиту позиции Учителя. Парменид отрицал множественность и заявлял, что изменение и движение – это иллюзия. Но поскольку очевидные данные нашего чувственного опыта дают нам множество примеров изменения и движения, то столь смелое заявление Парменида вызвало целый град насмешек. Зенон, убежденный в правоте учителя, попытался доказать ее или по крайней мере продемонстрировать, что его идеи вовсе не такие странные, какими кажутся на первый взгляд. Он решил показать, что, признавая существование множественности, о которой говорили пифагорейцы, философ сталкивается с неразрешимыми трудностями и что изменение и движение невозможны даже с позиции плюралистической гипотезы. Таким образом, аргументы Зенона сводились к тому, чтобы привести доводы пифагорейцев – оппонентов Парменида – к абсурду. Эту мысль высказал Платон в своем диалоге «Парменид», там, где он говорит о задаче, которую ставил перед собой Зенон, восстанавливая свою (утерянную) книгу. «Истина заключается в том, что это написано для защиты идей Парменида от тех, кто на них нападал, а также для того, чтобы показать, к каким нелепым и противоречивым результатам приводят выводы [оппонентов Парменида], если им следовать. Моя книга – это ответ тем, кто верит в множественное, она опровергает их аргументы, показывая, что гипотеза о существовании множественного, если ее изучить до мельчайших деталей, приводит к еще более нелепым результатам, чем гипотеза о существовании Единого»1. А Прокл сообщает нам, что «Зенон привел сорок аргументов в подтверждение идеи о том, что бытие – это Единое, думая, что сделает доброе дело, выступив на защиту своего учителя»2.

1. Давайте предположим вместе с пифагорейцами, что Реальность состоит из отдельных частей. Эти части могут быть либо измеримыми, либо неизмеримыми. Если допустить первое, тогда линию, к примеру, как объект, состоящий из измеримых частиц, можно будет делить до бесконечности, ибо, сколько бы мы ни делили, все равно останутся измеримые части, которые тоже можно будет делить, и т. д. Но в этом случае мы можем утверждать, что линия состоит из бесконечного числа частей, обладающих размером. Тогда эта линия должна быть бесконечно большой, ибо она состоит из бесконечного числа тел. Отсюда все в мире должно быть бесконечно большим, и a fortiori[11] мир сам по себе должен быть бесконечно большим. Предположим, с другой стороны, что части не имеют размера. В этом случае вся Вселенная будет бесконечно малой, ибо, сколько бы мы ни добавляли частей, если они не имеют размеров, то и сумма их не будет иметь размеров. Но если Вселенная не имеет размера, значит, она бесконечно мала и все в ней будет бесконечно малым.