Дочь ведьмы - Франсин Тун

Она берет три камня и кладет их на очаг. Потом внимательно прислушивается, но отцовского пикапа на подъездной аллее по-прежнему не слышно…

Она поднимается в его неубранную комнату и выглядывает из окошка на темную полосу дороги. Иногда она и вовсе не знает, где он пропадает. Она научилась не тревожиться, если вдруг он где-то задерживается. Она придумала нечто вроде игры. Из окна его комнаты она может различить форму и цвет автомобилей, когда они проезжают мимо фонарного столба. Их фары мелькают между елями и бесконечными полями вокруг. Когда мимо проезжает машина, она произносит одно слово из какого-нибудь предложения. Иногда интервал между машинами может длиться десять или даже двадцать минут. Все зависит от дня недели. Иногда движение вообще прекращается, а она не может добраться до конца придуманного предложения…

Вот мимо проезжает какой-то небольшой автомобиль.

– Где…

Снова пустая дорога. Она видит, как сверху пикирует и садится на столб какая-то большая птица – видимо, канюк.

Вот едет белый фургон из пекарни.

– …же…

Снова пусто. Ее отец – хороший человек.

Вот из города возвращается джип Алана Мэкки.

– …мой…

Снова пусто. Она надеется, что ничего дурного с ним не случилось. На дороге пусто.

Пикап. Пикап. Пикап! Наконец-то. Джеймсон начинает лаять и несется вниз по лестнице вместе с ней. В дом заходит Найл: холодная мокрая куртка, борода, шапка… Он поднимает Лорен на руки.

– …ПАПА.

– Рано ты сегодня!

Она внимательно изучает его лицо, его морщины и поры.

– Нет. Ты поздно вернулся домой.

– Прости, малышка. Наткнулся на Сэнди Росса. Он хочет, чтобы я сыграл с его группой во вторник. Как тебе такая идея?

– А мне можно с тобой?

– Думаю, что для таких маленьких девочек, как ты, будет слишком поздно.

– Я вовсе не маленькая девочка.

– Ну да, конечно! Ты очень взрослая дама, которая любит… Погоди-ка! Это что, опять «Холодное сердце»? – Он смеется и качает ее еще раз, поддразнивая, что она уже выросла из диснеевских мультиков, а потом идет на кухню, чтобы включить котел и поставить чайник.

– Папа! – кричит она ему вслед.

– Да?

– Спасибо, что прибрался в моей комнате.

– Не понял?

– Ну, спасибо тебе. За то, что убрал у меня в комнате.

– Я твою комнату не убирал, это делала ты сама. Кстати, чуть не споткнулся о твои камни…

– Что? Да нет же, меня ведь не было дома…

Он снова исчезает в кухне, и оттуда доносится грохот кастрюль и сковородок. Потом отец приглашает ее ужинать. Она отмечает про себя, что во время разговора с ней он не выглядел грустным, сердитым или скрытным. Его лицо вообще никаких эмоций не выражало…

Склонившись над тарелкой с пюре и колбасой, Лорен осторожно спрашивает:

– И когда же ты собираешься играть на празднике?

– Во вторник.

– А мне, значит, туда нельзя?

– Боюсь, что нет. Я потом сыграю для тебя отдельно, и ты сможешь даже потанцевать. Ты и Билли. И Джеймсон.

– Не получится.

– Ни в какую? – Ее отец улыбается, поглядывая к себе в тарелку. – Ну-ну. А ты ведь не против переночевать в доме Билли?

– Когда?

– Ну, во вторник, естественно!

– Нет. – Она ковыряется вилкой в картофельном пюре. – Папа, послушай. Билли не будет дома. Они уехали.

– Куда?

– В парижский Диснейленд. – Она кладет в рот немного картофеля. – Так я могу все-таки пойти с тобой?

– Ах, нет, Лорен. Нам тогда придется подыскать кого-то еще. Как насчет Вейри? Знаю, как сильно ты ее любишь.

– Папа, перестань шутить. – Они молча доедают оставшуюся картошку. Лорен собирает тарелки. – Можно мне пойти к Анджеле?

– Нет, нельзя.

– Но почему? Они же не в отпуске. Анн-Мари уже дома.

– Ну, возможно, Анн-Мари сама сможет приехать сюда. И побыть с тобой. Не знаю. Но сама ты к Анджеле не пойдешь.

– Почему?

Он вздыхает.

– Просто… Сейчас не время, Лорен.

Она знает, что больше из него ничего не вытянуть, и вытирает тарелки, которые по одной протягивает ей отец. Мелодия «За окном опять сугробы» играет уже в четвертый раз…

Лорен и Билли ждут под дождем школьный автобус. Вскоре он подъезжает к остановке: старенький, грязно-белого цвета.

Она занимает свое место в середине салона, рядом с Дженни Ганн, которая на год ее старше. Лорен украдкой поглядывает на ее куртку из искусственной кожи с черными заклепками.

– Это из New Look, – объясняет Дженни.

Лорен никогда не была в магазинах New Look.

Дженни всегда одевается так же, как девчонки постарше, те, что сидят на задних рядах автобуса. Она смотрит на Диану и ее подруг, они красят глаза темными тенями, а ногти – светлым лаком. Может быть, Дженни подружилась с ней только потому, что она знает Диану? Лорен уверена: в следующем году, когда Дженни пойдет в среднюю школу, она будет курить с этими девочками на автобусной остановке в Страт-Хорне.

– Помнишь ту старушку, что живет напротив меня? – спрашивает Дженни. – Мне кажется, она ведьма.

– Как это?

– Она меня пугает. В прошлое воскресенье у нее была Вейри Грант, и из их дома доносился шум. Кудахтанье.

– Может быть, они просто громко болтали?

Дженни откидывает назад темные кудри. Она наклоняется поближе к Лорен и, заговорщически понижая голос, подносит руку ко рту. Ее пальцы покрыты нежно-голубым лаком.

– Однажды мы постучали в ее дверь, и оттуда выскочили кошки. Она похожа на… Ну, типа такого. – Дженни пытается изобразить пронзительный голос старой леди: – При-и-ве-ет… Чем я могу вам помочь?

Лорен хихикает, но на самом деле ей немного не по себе. Она даже представить себе не может, что скажет Дженни, если когда-нибудь найдет бабушкину книгу. Люди и так считают ее и ее отца довольно странными.

– Думаю, Вейри Грант тоже в этом замешана. Думаю, они заколдовали меня. Тебе нужно быть с ними поосторожнее.

– Ох, брось! – Лорен говорит добродушно, как будто это ее нисколько не беспокоит. Она поворачивается и вытирает запотевшее окно. На стекле кто-то вывел мелом: «Грант Макбрайд – педик».

Лорен рисует виселицу, которая мгновенно растекается по стеклу.

Автобус проезжает мимо стада черных коз, пасущихся на склоне холма. Высоко над полем парит канюк. Из-под крыши заброшенной фермы торчат пучки травы. Вдалеке холмы переходят в горы, а скалы становятся все больше и острее. Они останавливаются у фермы Мюрреев, и в автобус заходит Эйлид Мюррей. Одна из девчонок, через три ряда кресел от нее, кому-то увлеченно рассказывает, что у нее аж двести пять питомцев: