Большая книга ужасов. 62 - Ирина Щеглова

– Не знаю, наверно, хотели, чтобы из первых рук, – предположил Ваня.

– Из первых! – заворчал старик. – Первые руки-то уже все на кладбище давно! И какая тебе печаль? Ну, слыхал я от прадеда об этом золоте купеческом, прадед мой милиционером служил после революции. Ценности у богатых конфисковали в пользу молодой республики, на это золото, может, хлеб купили бы для голодающих, или машины, или еще что полезное, а так – зарыли, и все. От жадности зарыли, надеялись, как рухнет новая власть, так они тайник свой откроют и снова заживут богато.

– Их можно понять, – пробормотал Ваня.

– Чего? Много ты понимаешь! – возмутился Лодочник. – Вот время-то какое сейчас, каждый для себя и под себя! А тогда не так было, тогда хотели, чтобы для всех.

– И вы, значит, клад искали, чтобы отдать золото на благо государства? – насмешливо переспросил Ваня.

– Цыц! – грохнул кулаком по столу хозяин. – Ты меня еще учить будешь! Я тебя не звал, так что давай закрой дверь с той стороны! Давайте оба – вон отсюда!

Ваня попятился. Но в этом момент в каморку вошел Серега.

– Дядь Мить, ну чего ты буянишь? – спросил он, отстраняя Ваню.

– Зачем ты его сюда притащил? – нахмурился Лодочник.

– А что ему оставалось делать, призрак достал. Тогда в затон заманил, в доме плохо, неспокойно, пугает всех. У соседей хулиганит. Вся улица на ушах стоит! Надо что-то делать. Сам посуди, к кому еще обращаться, если не к тебе. Ты сколько лет за этим проклятым кладом охотился и призрака видел, и прадед твой лично присутствовал, когда Ольгину могилу открывали. Ты все знаешь, вот и посоветуй, что делать.

Старик задумался, он все еще хмурился, но больше по столу не стучал и не кричал.

– Вспомнили дядь Митю, – забормотал он, – сколько лет я вам талдычил! А вы – чокнутый да чокнутый! Чокнешься с вами.

– Ну, не ругайтесь, лучше подскажите, делать-то чего?

Старик покосился на Ваню, крякнул от досады и сказал:

– Ладно, рассказывай, что там у вас происходит?

И Ваня уже в третий раз рассказал о происках темных сил, облюбовавших его дом и всю Холмистую улицу.

Лодочник выслушал молча, потом кивнул на топчан у стены:

– Садитесь…

Подождал, пока незваные гости рассядутся, и приступил к своей истории:

– Давно это было, летом восемнадцатого года. В школе историю учите? Знаете о революции-то?

Ваня кивнул.

– Так вот, – продолжил дядя Митя, – после революции началась Гражданская война, это когда брат на брата, кровь рекой, разруха, голод, бандитизм. В нашем городишке только-только установилась новая власть, советская, та, которая рабочих и крестьян, ясно? Для борьбы с голодом реквизировали имущество у богатых, ценности всякие, чтобы на эти средства купить хлеб за границей. Были, конечно, сознательные, те сами ценности сдавали, но большинство со своими богатствами расставалось с трудом. Вот и у нас тут купцы, кто позажиточнее, собрали все свое золото да и спрятали до лучших времен. Я почему знаю, потому что мой дед в то время в рабочей милиции служил и как раз занимался экспроприацией незаконных богатств. Что интересно, о кладе многие знали, слухи по городу ходили. Но как его найти? Кого-то удалось арестовать, кто-то успел удрать, но из тех, кого взяли, ни один не проговорился. Твердили как заведенные: нет никакого клада, золота мы сами отродясь не видывали, а ежели чего найдете – то все ваше будет.

Имелась у властей и еще одна зацепка – внучка купца Синельникова. Поговаривали, будто она подсмотрела и знает место, где спрятано золото. Хотели и ее допросить, как она исчезла. Причем родня утверждала, будто девчонка эта утонула в омуте. Свидетели даже нашлись. Одним словом, очень все это подозрительно было. Тем более что тело утопленницы так и не обнаружили.

Однако похороны все-таки состоялись. Тут-то мой дед и почуял неладное. Решил проверить и нагрянул на кладбище с нарядом аккурат в самый разгар. Он, понимаете, был уверен, что купцы свое золото в гробу похоронят, вместо девчонки. Только не нашли они ни золота, ни девчонки, ничего. Скандал был страшный – слыханное ли дело, устраивать обыск во время похорон! Но дед не отступился, ходил по городу, прислушивался к разговорам, вынюхивал, на кладбище наведывался и вот как-то утром пришел, смотрит – могильный холмик вроде как свежий. То есть явно могилу разрывали, но зачем?! Дед тогда решил, что купцы девчонку эту Синельникову попросту убили, тело спрятали, всем мозги запудрили, а потом, когда страсти улеглись, решили в могилку-то опустить. В те года еще и не такие зверства творились. Тогда дед, недолго думая, взял у кладбищенского сторожа инструменты, да и сам раскопал могилу. Сторожа, правда, позвал в качестве свидетеля, понятого, значит… Когда копали, дед убедился в своей правоте – земля не слежалась, ночью рыли, да и смрадом несло сильно. Гроб открыли, а там труп, но не девчонки, а женщины одной местной. Тут уж дед чуть голову себе не сломал. Дело-то окончательно запуталось и встало. Кому понадобилось убивать эту женщину? Жила она одиноко, избенка на отшибе, промышляла гаданием, ворожбой, травы собирала и продавала, одним словом, бесполезная женщина, в избенке у нее – шаром покати, воровать нечего. Если случайные какие-нибудь бродяги ненароком прибили, то зачем чужую могилу раскопали и труп в чужом гробу спрятали? Значит, не посторонние, свои, потому что знали о свежей могиле и пустом гробе. Если она свидетельницей была, знала, где золото, или видела, как Синельникову убивают, тогда, возможно, ее убрали, чтобы не болтала. Соседей опросили – никто ничего не ведает. Убитую не любили, называли ведьмой, плевались, а то и поговаривали мрачно «туда и дорога». Пойди разберись, когда такое дремучее мракобесие!

Старик понурил голову и замолчал надолго.

– А дальше? – подал голос Ваня.

– Дальше – ничего, – очнулся от тяжелых раздумий дядя Митя, – только с тех пор девчонка эта Синельникова стала являться; то один ее увидит, то другой. То на кладбище, то у затона… Многие ее видели.

– А вы? – спросил Ваня.

– И я, – вздохнул старик. – Я думаю, ее кости где-нибудь непогребенные лежат, вот и мается душа, а моложе был, сдуру полагал, будто она клад указать хочет. Да я не один такой, нас тут, кладоискателей, много было. Перерыли все, что можно.

Ваня покосился на Серегу, потом на Лилю, у них на лицах не проскользнуло ни тени улыбки. Серега даже чуть кивнул, подтверждая.

Вот это да! Целый город, оказывается, замешан в этой истории! Все его жители, несколько поколений, так или иначе участвовали, знали, слышали… А теперь еще и Ваня, и вся его семья, причем в эпицентре, в том самом доме! Стоп!

Как же он сразу не сообразил!

Дом-то принадлежал злосчастному купеческому семейству.

– Скажите, а в доме искали тайник? – спросил Ваня.

Лодочник усмехнулся:

– Шутишь! Весь двор перекопали, в доме полы поднимали, чердак перевернули, чуть по кирпичику не разобрали!