Лик над пропастью - Иван Любенко

На этот раз день выдался тихий, и у ветра едва хватало силы разносить по окрестностям аппетитный запах жареной баранины.

Сам хозяин в поварском переднике и белых нарукавниках, вооруженный кочергой, пытался отгрести в сторону еще не совсем прогоревшие угли. Рядом с ним в таком же облачении над огнем колдовал Ардашев. Судя по всему, он взял инициативу в свои руки.

— Главное, вовремя удалить подгоревшие места, — приговаривал адвокат, срезая мясо и укладывая аппетитную ленту на тарелку. В левой руке он держал вертел, а в правой — острый нож.

— И все-таки, Клим Пантелеевич, бьюсь об заклад, что вы не сможете отгадать рецепт приготовления маринада.

— Боюсь вас разочаровать, но я не вижу в этом ничего сложного. Давайте по порядку: мякоть баранины вы нарезали на несколько крупных частей, по одному на порцию, и выложили в посудину. Посыпали солью, перцем, — он поднял вертел и поднес к лицу, — гвоздикой и мелко нашинкованным репчатым луком. Вероятно, добавили немного зелени и полили лимонным соком, хотя можно было обойтись и винным уксусом. Затем, еще утром, отнесли в погреб. Так?

— Почти. Я добавил еще полрюмки мартелевского коньяку. Если нет конька — сойдет и водка.

— Ну и хитрец вы, Николай Петрович! Провели меня, — шутливо погрозил пальцем Ардашев. — А я был уверен, что запах спиртного мне почудился. Выходит — нет!

— Продолжайте.

— А собственно, что продолжать? Нанизываем на каждый вертел по два куска, а с краев надеваем по половинке бараньей почки и по целому помидору. Терпеливо жарим над углями до готовности и не забываем время от времени смазывать мясо и почки курдючным жиром. Вот и все.

— Будем считать, что вы справились с задачей. Тем более что коньяк — отнюдь не обязательная составляющая. Можно обойтись и без него. И все-таки именно эти полрюмки дадут мясу пикантный оттенок.

— Благодарю за науку. Но мне кажется, что к этому армянскому шашлыку надобно подавать грузинское ткемали.

— Вы правы. А помните, каким необыкновенным блюдом нас потчевали в прошлом году в Ялте у Дерекойского моста?

— Да, весной в Крыму хорошо! И даже без шашлыка, — проговорил присяжный поверенный, и в его голосе послышался легкий оттенок грусти.

— Вы еще вспоминаете о ней?

— Иногда.

— У вас есть ее адрес?

— Послушайте, доктор, мне кажется, нам стоит поменять тему. Давайте лучше поговорим об убийстве Тер-Погосяна.

— Убийстве? Вы считаете, что его убили? У вас есть доказательства?

— Хоть отбавляй. Теперь в это верит и следователь Леечкин. Сегодня с утра он телефонировал мне и сказал, что судебный эксперт вынес заключение: чернила в вечном пере Тер-Погосяна и чернила, которыми написано адресованное мне послание, — разные. В «Паркере» усопшего находились кампешевые чернила черного цвета (кстати, в хрустальной чернильнице настольного прибора тоже были кампешевые, но синего цвета). А письмо, адресованное мне, было подписано черными анилиновыми чернилами. Другое же, со словами: «В моей смерти прошу никого не винить» — исполнено также черными кампешевыми чернилами. И подпись на нем принадлежит покойному. Признаться, я знал об этом еще до заключения эксперта, но следователю требовалось официальное подтверждение.

— Откуда вам это известно?

— Кампешевые чернила имеют пурпурно-фиолетовый цвет. Они изготавливаются с добавлением металлических солей. Если к ним добавить щавелевой, а затем соляной кислоты, то они обесцветятся. А стоит капнуть нашатыря — снова обретут прежний цвет. Я проделал эту манипуляцию и с чернилами из «Паркера», и с теми, что были в чернильнице. Несмотря на разницу цвета, все — кампешевые. Логично предположить, что и подписи тоже должны были быть выполнены тем же составом. Но оказалось, что это не так. Как я уже сказал, адресованное мне письмо написано анилиновыми чернилами; они не содержат железа и потому не обесцвечиваются. Получается, что преступник отпечатал на машинке два письма. Первое зачем-то подписал Тер-Погосян, а второе было подделано злоумышленником уже после того, как он убил свою жертву.

— Все равно возникает неувязка: если в вечном пере Тер-Погосяна находились кампешевые чернила, то почему убийца не воспользовался им, а расписался собственным, заправленным анилиновыми? — Нижегородцев перестал крутить вертела и посмотрел на адвоката.

— А вот на этот вопрос я ответить пока не могу. Преступник, безусловно, заранее знал, что Тер-Погосян подписывает важные бумаги черным «Паркером» и потому на всякий случай приготовил собственное вечное перо, заправленное черными чернилами. Дальше, как можно предположить, все получилось примерно так: коммерсант зачем-то, по какой-то непонятной мне причине, поставил подпись под строкой: «В моей смерти прошу никого не винить». Сразу после этого злоумышленник убивает его, затем надевает перчатки (либо просто он их не снимал), достает второе письмо, адресованное мне, и копирует подпись жертвы. Но вот почему он это делает собственным вечным пером — для меня загадка. — Присяжный поверенный взял острый нож и отрезал от одного куска тонкую полоску подгоревшего мяса. — Единственное, что я могу предположить, — это то, что убийца растерялся и не воспользовался «Паркером» купца. Но даже если бы он расписался им, все равно бы мы об этом догадались.

— И каким же это образом? — доктор озадаченно наморщил лоб.

— Злодей использовал метод срисовывания путем обводки. А он достаточно легко распознается. Для этого надобно только совместить подписи. Если они совпали, значит, одну наложили на другую и обвели.

— Стало быть, не соверши он этих двух оплошностей — с собственным вечным пером и обводкой, — мы бы ни за что не догадались, что это не суицид?

— Это далеко не все промахи злоумышленника. Во-первых, с самого начала у меня вызвал подозрение тот факт, что письма отпечатаны на машинке. Согласитесь, это не совсем подходящий случай, что бы использовать машинопись. Прощальное письмо — крик души, и уходящий на тот свет человек пишет его не столько рукой, сколько сердцем. О каком уж тут «Ундервуде» говорить? А во-вторых, в книжном шкафу у Давида Робертовича стояла откупоренная, но абсолютно полная бутылка шустовского коньяку. А на блюдце ждал своего часа порезанный дольками и присыпанный сахарком лимончик.

Ардашев побрызгал из бутылки на разгоревшийся пламенем уголек и, повернувшись к Нижегородцеву, сказал:

— Вот и подумал я тогда: неужто будет угрюмый самоубийца сибаритствовать, как истый гастроном?

— Согласен, не похоже.

— Вот и я так думаю. Сдается мне, что Тер-Погосян, перед тем как пойти домой, решил отведать «Шустова», да не успел, помешали.

— А что собирается предпринять следователь?

— После того как Леечкин ознакомился с заключением эксперта по чернилам и подписям, он с радостью прекратил дознание в отношении меня по подстрекательству к самоубийству. А затем поручил Поляничко отыскать ту самую единственную печатную машинку, на которой были набраны прощальные послания.