Чары кинжала - Катарина Керр

— Я уколола палец этой проклятой иголкой! — сказала Бранвен, улыбнувшись ему. — Не смотри так испуганно, Герро. Ой! Я посадила пятнышко крови на твою рубашку! Вот беда.

Маленькое красное пятнышко затерялось среди цветного узора, оплетенного спиралью.

— Не волнуйся, никто его даже не заметит, — успокаивал ее брат.

— Если это не плохая примета, то ты прав. Не сомневаюсь, что скоро ты испачкаешь ее гораздо сильнее. Ты возвращаешься с охоты такой чумазый, Герро.

— Я не буду надевать ее на охоту, пока она не износится. Это будет моя лучшая рубашка — последняя, сшитая тобой. — Геррант взял ее руку и поцеловал в том месте, где виднелась капелька крови.

Поздней ночью он вышел в темный тихий двор и был так взволнован, что ходил по нему взад-вперед без передышки. В свете луны он видел череп старого Саморика, уставившийся на него пустыми глазницами. Когда-то каждый форт, и каждая крепость, и дом каждого воина был украшен такими трофеями, но позже жрецы стали говорить, что великому Белу не нравится этот обычай. Двен был одним из тех, кто не захотел отказаться от воинского обычая. Геррант вспомнил тот день, когда пришли жрецы и приказали отцу снять этот трофей. Он был тогда еще маленьким мальчиком и спрятался за юбку матери, испугавшись гнева отца, не желавшего исполнить требование жрецов. «Если боги действительно против, они найдут способ разобраться с трофеями и со мной», — приговаривал отец, заливаясь хохотом. Спев ритуальное проклятие, жрецы удалились с позором.

— Я и есть это проклятие, — сказал Геррант вслух, обращаясь к Саморику. — Я — проклятие богов, посланное нашему клану.

Геррант опустился на землю и заплакал…

Дни тянулись мучительно медленно. Тягостные дни бесплодного ожидания. Геррант избегал общества сестры. Он поехал к Блайну под тем предлогом, что им необходимо увидеться в преддверии помолвки, и общество Блайна действительно подействовала на него успокаивающе. Они были больше чем друзьями. Год назад, когда они вместе отправились на войну, Геррант и Блайн поклялись друг другу под присягой, что будут сражаться бок о бок, пока оба не умрут или не победят. Они скрепили тогда клятву каплями своей крови.

Они прекрасно провели вместе эти дни: охотились в лесу или сидели за выпивкой перед камином, скакали верхом по владениям Блайна в сопровождении его бойцов. Геррант завидовал Блайну, имеющему вооруженный отряд. Теперь он решил организовать и у себя такой же. Десять лошадей, которые ему предложили в качестве приданого Исоллы, будут прекрасным началом, а затем и замужество Бранвен должно принести богатство клану Ястреба. Осуществление мечты об отряде казалось крошечной компенсацией за то, что он лишится Бранвен.

На третий день после полудня Геррант и Блайн выехали вдвоем. Наслаждаясь обществом друг друга, они скакали иноходью через луг. Стадо коров Блайна, белых с коричневыми пятнами, мирно паслось невдалеке.

— Надеюсь, что этим летом не будет войны, — заговорил Блайн.

— Что? — удивился Геррант. — Ты говоришь, как старуха.

— Нет, я еще не готов питаться одними яйцами всмятку… но скажу тебе сейчас то, чего я ни одному человеку не говорил ни разу. Мне иногда кажется, что я рожден бардом, созданным петь о войнах, вместо того чтобы участвовать в них.

Геррант, не готовый к такому признанию, засмеялся, но тотчас оборвал смех, заметив спокойную серьезность в глазах друга. Всю дорогу домой он думал о словах Блайна. Он вспомнил его неизменное мужество в сражениях и еще раз удивился: как это мужчина может желать быть бардом, вместо того чтобы быть воином. Они вернулись в крепость на закате. Спешившись, Геррант увидел пажа, бегущего им навстречу.

— Господин, — крикнул мальчик, запыхавшись, — я только что из дома. Ваш отец умирает.

— Возьми лучшую лошадь в моей конюшне, — велел ему Блайн. — Можешь загнать ее до смерти, если нужно.

Выехав из крепости, Геррант обогнал пажа, оставив его далеко позади, и во весь опор поскакал домой. Он ехал без остановки весь вечер, временами переходя на рысь. И даже когда стемнело, он все равно продолжал свой путь, до тех пор пока бледный свет луны позволял различать дорогу. Ни на одно мгновение ему не пришла в голову мысль о том, что он может упасть с коня и разбиться. Единственное, о чем он был в состоянии думать, — так это о своем отце, который может умереть, не дождавшись возвращения сына, и еще о Бранвен, оставшейся наедине со смертью. Когда лошадь уставала и начинала спотыкаться, он переходил на шаг, чтобы дать ей отдохнуть, а затем пришпоривал ее снова. Наконец он доехал до небольшой деревушки, стоявшей на границе его поместья. Он колотил в дверь таверны до тех пор, пока в двери не показался ее заспанный владелец в ночной рубахе, со свечой в руке.

— Ты можешь поменять мне коня? — спросил Геррант.

— Госпожа Бранвен прислала сюда для вас серого жеребца.

Серый был лучшим скакуном в конюшне Ястреба. Геррант сменил седло и упряжь, кинул монету тавернщику и пустил коня в галоп, вылетев из освещенного свечой пространства в ночную мглу. Наконец он увидел возвышающуюся крепость, силуэт которой темнел на фоне звездного неба. Он в последний раз подстегнул Серого и галопом промчался через открытые ворота. Когда он спешился, из башни выбежал камергер.

— Он еще жив, — крикнул Драус. — Я приму лошадь.

Геррант взбежал вверх по винтовой лестнице и прошел через зал в комнату отца. Двен лежал на кровати, приподнявшись на подушках, его лицо было серым, он боролся за каждый глоток воздуха. Бранвен сидела рядом и держала отца за руку.

— Он приехал, папа, — произнесла она. — Герро здесь.

Когда Геррант приблизился, Двен приподнял голову и поискал его мутным взглядом. Он попытался что-то сказать, но закашлялся и, опустив голову назад на подушку, начал харкать кровью. Через несколько минут он умер. Геррант вытер ему рот, опустил веки, сложил руки на груди. Вошел камергер, взглянул на кровать и упал на колени у ног Герранта — нового Ястреба и главы клана.

— Господин, — сказал он, — я сейчас же пошлю пажа к королю. Мы должны перехватить свадебный кортеж, прежде чем он покинет замок.

— Верно, — ответил Геррант. — Пусть выезжает на рассвете.

Понадобится три дня, чтобы доставить донесение в Дан Дэверри о том, что свадьба Бранвен должна быть отсрочена на время траура. В этот момент, взглянув на мертвого отца, Геррант почувствовал боль и отвращение к себе. Он бы все отдал, чтобы отложить свадьбу… но только не это! Он отвернулся и зарыдал беззвучно, словно опасаясь звуком выдать свои мысли.

Утром пришли из храма жрецы Бела, — они должны были руководить похоронами. Следуя указаниям, Бранвен вместе со служанкой обмыли тело, надели на него приготовленную нарядную одежду. Пока слуги рыли яму, Геррант оседлал лучшего коня из отцовского табуна. Процессия выстроилась во дворе: слуги с погребальными носилками, следом — жрецы, затем Геррант, ведущий за собой лошадь. Поддерживаемая горничной и служанкой, Бранвен замыкала шествие. Верховный жрец холодно улыбнулся Герранту, затем указал рукой на перекладину над дверью.