Дети – другие. Взрослый как обвиняемый. Часть первая - Мария Монтессори

Наблюдение за ребенком учит нас, что его интеллект строится не сразу и не извне, как предполагает механическая психология, которая господствует еще и в чистой науке, и в воспитании, и вследствие этого играет главенствующую роль в лечении детей. Согласно механическому учению, картины внешнего мира как будто стучатся в ворота чувств, они в какой-то мере пробиваются, протискиваются в самое нутро души, основательно закрепляются в ней, объединяются друг с другом и так постепенно организуют построение ума. Душа ребенка пассивна, и поступающие извне впечатления остаются как бы брошенными на произвол судьбы и поэтому полностью зависят от руководства взрослого. Существует другая широко распространенная точка зрения, согласно которой душа ребенка не только пассивна, но даже, как выражались старые воспитатели, представляет собой пустой сосуд, а значит, предмет, который нужно лишь наполнить содержимым.

Наши собственные исследования проводились, естественно, не для того, чтобы пренебречь важным значением окружающего мира в построении ума. Ведь известно, что наши методы воспитания во главу угла всего педагогического процесса ставят именно воздействие окружения. Известно также, что мы считаем чувственные впечатления основополагающими. Различие между устаревшими представлениями о пассивности ребенка и истинными обстоятельствами состоит, тем не менее, во внутренней восприимчивости ребенка. Длительные, протекающие почти до пяти лет сензитивные периоды наделяют детей по-настоящему чудесной способностью овладевать окружающим миром. Ребенок – активный наблюдатель, посредством своих чувств он впитывает впечатления извне. Но это утверждение существенно отличается от другого, согласно которому ребенок безучастно отражает впечатления, словно зеркало. Наблюдающий человек исходит от внутренней потребности, от пристрастия к чему-либо, и из многочисленных впечатлений вокруг он выбирает только определенные. Джеймс выдвинул положение о том, что никто не может видеть предмет во всех его деталях. Каждый индивид видит лишь ту его часть, которая согласуется с его собственным интересом и ощущениями. Отсюда можно заключить, что разные люди, разглядывающие один и тот же предмет, описывают его по-разному. Джеймс писал: «Если вы носите новый костюм, который вам очень нравится, то на улице вы будете обращать внимание на одежду элегантных людей, рискуя при этом попасть под машину».

Но можно задаться вопросом, что заставляет ребенка делать определенный выбор из бесчисленного множества различных впечатлений, которые он получает в окружающем его мире? Толчок к этому выбору не может, как считает Джеймс, идти извне, потому что пока еще отсутствует накопленный опыт. Точка отсчета для ребенка начинается с нуля. Будучи активным существом, ребенок шагает вперед в абсолютном одиночестве. Центром, вокруг которого сензитивные периоды ребенка разворачивают свое внутреннее воздействие, является разум. Интеллект зарождается и разворачивается в ребенке как естественная творческая функция. Ребенок растет и питается под влиянием чувственных впечатлений, которые он заимствует из окружающего мира.

Первоначальная энергия ребенка – это непреодолимая сила. Картины из окружения ребенка упорядочиваются и служат разуму, который жадно и ненасытно впитывает их. Мы всегда можем наблюдать, как ребенка активно притягивают свет, краски и звуки и какое он видит в этом наслаждение. Но хотелось бы обратить ваше внимание на внутренний процесс, а, значит, на роль разума как фундамента мышления, который пребывает еще в зачаточном состоянии. Не следует говорить о том, какое восхищение это должно в нас вызвать. В то время, когда ребенок делает первый шаг, начиная с нуля, в нем проявляется великое дарование, на котором основано превосходство человеческого рода над природой – его интеллект. Он начинает свое шествие вперед, прежде чем маленькие ножки ребенка сделают первые шаги, а его тело движение.

Пример поможет понять эту мысль лучше. Я хотела бы рассказать об одном поразительном случае с ребенком четырех недель, который еще ни разу не попадал за пределы своего дома. Няня держала его на руках, когда отец предстал перед ребенком вместе с его дядей, живущим в этом же доме. Оба мужчины были примерно одного роста и возраста. У малыша появилось на лице выражение крайнего удивления, почти испуга. Оба знали немного о детской психологии и постарались прийти ребенку на помощь и успокоить его. Они оставались в поле его зрения, но отошли друг от друга – один направо, другой – налево. Явно успокоившись, ребенок внимательно разглядел одного из них и начал улыбаться. Вдруг на лице его показалось прежнее выражение страха: он посмотрел на другого господина. Какое-то время малыш всматривался в него, и тоже улыбнулся.

Почти десять раз менялись чувства ребенка от страха к улыбке, сопровождаемые движениями головы слева направо, пока он, наконец, не понял, что перед ним два человека. Это были единственные мужчины, которых он вообще до этого видел. Впоследствии они стали чаще брать его на руки, обращались к нему ласковыми и нежными словами. Так малыш понял, что кроме знакомых ему женщин – мамы, няни, – есть и другие люди. Так как он еще никогда одновременно не видел двух мужчин, он подумал, что существовать может только один мужчина – отец. Отсюда его страх: он увидел, что это существо, которое он с таким усердием выделил из хаоса и упорядочил его в свой мир, вдруг предстало пред ним в двух лицах. Ребенок в первый раз открыл, что его ввели в заблуждение. Если бы взрослые в этом доме не владели бы некоторыми познаниями о том, что у ребенка четырех недель также есть духовная жизнь, то малыш не получил бы ту огромную помощь, которую своим поведением ему оказали его отец и дядя. Он опирался на эту помощь, делая шаг к столь необходимому ему осознанию.

Другим противоположным примером может служить следующее небольшое событие, в котором речь идет о ребенке более старшего возраста – о девочке семи месяцев. Она сидела на полу и играла с подушкой. На ткани были изображены цветы и дети, и девочка целовала с явным восхищением детей и нюхала цветы. Невежественная няня, которая присматривала за девочкой, заключила из ее поведения, что ребенку доставляет радость вдыхать запах любых предметов и целовать их. И она стала придвигать ребенку различные предметы, говоря при этом: «Поцелуй это, понюхай это!» В результате ребенок, который занимался тем, что занимал себя, узнавая изображения и тренируя посредством движения свою память, спокойно и радостно осуществляя внутреннюю работу, пришел в заблуждение. Его затаенное устремление упорядочить свой внутренний мир было уничтожено непонятливой душой взрослого, как морская волна смывает крепости из песка и рисунки на нем.

Взрослые могут помешать внутренней работе ребенка и даже сделать ее невозможной, прерывая ход его мыслей и «развлекая» непонятным образом. Они хватают ребенка за ручку, целуют ее и жаждут уложить спать, не придавая должного внимания внутренней работе, которая, может быть, как раз в этот момент и совершается в душе малыша. Совершенно необходимо, чтобы ребенок, рассматривающий иллюстрации, сохранил их в полной ясности, потому что только с ясным пониманием одно впечатление может отличаться от другого и формировать мышление.