Убийцу скрывает тень - Мэттью Скотт Хансен

Тайлер добрался до редакции «Снохомиш дейли ньюс» в половине одиннадцатого. И с удивлением обнаружил, что там, невзирая на субботний день, царит оживление. После пьянки и ужасов этой ночи Тайлер, как бы восставший от смерти, еще не вполне пришел в себя. На нем была новенькая униформа сотрудника службы охраны лесов. Эту форму он надевал предельно редко, только при крайней необходимости. Сегодня была именно такая необходимость.

Тайлер побрился и старался выглядеть под стать своей новенькой форме. Однако главный редактор Джон Бакстер в момент его расколол. «Ну, роскошно! — подумал он. — Пьянь из лесной конторы явилась разыгрывать из себя детектива!» Джон четырнадцать лет как завязал, но по-прежнему в два счета отличал человека с похмелья от человека после запоя.

— Джон Бакстер, — представился он, пожал Тайлеру руку и вручил ему темно-зеленую папку. — Можете присесть за вон тот стол и сделать выписки, если желаете. Не обижайтесь, но выносить оригиналы за пределы редакции по понятным причинам нельзя.

— Никаких обид, — сказал Тайлер, беря папку. — Я вам только благодарен.

Бакстер ушел за перегородку, а Тайлер присел на виниловую софу в углу редакционной приемной. Не обращая внимания на хождение сотрудников, на их разговоры и смех и близкий стук клавиш пишущих машинок и компьютеров, Тайлер углубился в чтение полученных материалов. Это была подробная запись разговоров автора заметки с начальником исчезнувшего Джо Уайли, а также с помощником снохомишского шерифа по имени Билл Александер. Точные координаты места пропажи Тайлер так и не узнал. Однако примерный район угадывался. Тайлер переписал в свой блокнот имена опрошенных и все фамилии, мелькавшие в разговорах. В материалах имелся домашний телефон Уайли. Это хорошо. Из дома он первым делом позвонит жене исчезнувшего лесного инспектора.

Перед тем как уйти, Тайлер через стекло помахал Бакстеру: мол, спасибо и всего доброго. Тот кивнул в ответ.

Бывалый журналист, Джон Бакстер вдруг почувствовал, что с этим алкашом из службы охраны лесов что-то не так. Испитой, но холеный. И гонор скрытый — мелкому чиновнику не по рылу. К тому же лицо вроде как знакомое. Только где он мог его видеть?

Бакстер скосил глаза на имя, записанное утром на отрывном листке блокнота.

— Тайлер Гринвуд, — прочитал он тихонько вслух. Даже имя казалось знакомым.

Впрочем, Гринвудов на свете миллион. Бог с ним, с этим чудаком. Однако листок с именем Бакстер инстинктивно не выбросил. «Надо бы звякнуть в службу охраны лесов — узнать, чем их заинтересовали эти пропажи. Впрочем, это не к спеху. Гринвуд как пить дать опять объявится. Тогда я и устрою ему проверочку».

Через пять минут после того, как его разбудили, Бен сидел не в кресле гримера, а в электромобиле, который вез его через огромную территорию «Парамаунт пикчерз» к стоянке, где он оставил свой автомобиль. Своему секретарю он наплел, что у него в семье неожиданные неприятности и нужно срочно ехать домой. Тот кликнул режиссера, и Бен повторил свое вранье вторично — с большей убедительностью, уже частично веря в собственную выдумку.

Не без скандальчика и под обещание как можно быстрее вернуться он получил официальное разрешение покинуть съемочную площадку. И только после этого вдруг окончательно осознал, какую лавину событий вызывает своим внезапным решением.

Ни с того ни с сего Бен стал действовать, слепо повинуясь исключительно своему индейскому нутру, — вот уж чего он от себя никогда не ожидал!

Внутренний голос позвал — и он похерил фильм, в котором у него прекрасная роль, едва ли не лучшая в жизни. А что, собственно, произошло? Просто случился очередной сон о событии шестидесятилетней давности. Но Бен почувствовал, что не может больше противиться инстинкту…

«Черт бы побрал мое индейское нутро! Молчало, молчало — и вдруг сказануло!»

Сидя в электромобиле, Бен поневоле перебирал в уме свою голливудскую карьеру, которая нынче, похоже, пришла к концу.

Началось все неожиданно.

В сорок шестом, отслужив на тихоокеанском военном флоте и сойдя с корабля в Сан-Франциско, он отправился не на север калифорнийского округа Гумбольдт, где находились земли его племени, а рванул с группой приятелей, таких же демобилизованных, поглядеть Голливуд.

Однажды вечером он стоял в толпе, ожидавшей появления лимузина Бетти Грейбл и Джун Хавер, — была премьера… да, «Сестричек Долли». И вдруг к нему подходит носастый человечек и протягивает визитную карточку. Мол, я подыскиваю индейцев для съемок. Особенно нужны такие вот — высоченные, статные. Вы не думайте, что я какой-нибудь. Я в бизнесе. Бен слышал полулегендарные рассказы, что вот так же нашли Лану Тернер. Словом, человечку он поверил и, несмотря на подколки друзей, позвонил по стоящему на карточке номеру — и получил работу в массовке. Играл воина-апачи. Его заметили, стали приглашать снова и снова. Через месяц он был воином-шошоном. Потом воином-мускогом — уже на студии «Уорнер бразерс». И режиссерам, и публике племенные тонкости были до лампочки. Краснокожие для белых все на одно лицо. Разве что перьями на голове отличаются. Несмотря на это, Бен искренне радовался: за роскошную по тогдашним временам плату — тридцать пять баксов в день — он скакал на лошади, глотал пыль и живописно умирал от пули Дьюка Уэйна или Уорда Бонда. Чем не жизнь!

Когда Бен снялся в своей первой эпизодической роли и его фамилия должна была появиться в титрах, Эл Левин — тот самый носастый человечек, что рекрутировал его в киноиндустрию, а теперь был его агентом, — решил переименовать Бена: играя такие экзотичные роли, негоже оставаться прозаическим Кэмпбеллом. Необходимо что-то звучное, сугубо индейское. Поскольку Эл связывал смену имени с большими заработками, Бен противиться не стал. В итоге появился Орлиный Коготь. Когда много-много лет спустя другой Бенджамин Кэмпбелл, его полный тезка и тоже индеец (по прозвищу Ночной Скакун), стал первым в истории страны сенатором-индейцем, их никто не путал — все давно забыли, что знакомый всем по экрану Орлиный Коготь прежде звался иначе.

Внешне Бен постарел рано. Ему не было еще и шестидесяти, когда он перешел с ролей отважных воинов на роли умудренных индейских вождей, знахарей и мудрецов. Обходился без грима — тридцать лет курения по три пачки сигарет в день избороздили лицо внушительными морщинами. Элу Левину, его бессменному агенту, в то время стукнул восемьдесят один. И старый лис решил, что подошло время нового витка в карьере его друга и подопечного. Пора Бену величать себя Вождь Орлиный Коготь — что непременно положительно скажется на гонорарах. Это был последний совет Эла — так сказать, его завещание. Потому что через час после ужина, за которым прозвучало это предложение, Эл скончался от инфаркта.

Бена крайне смущала легкость, с какой Эл обращался с индейской культурной традицией: индейцы сами себе имена не присваивают, а называться без права вождем так же неприлично, как белому, не имея диплома, представляться профессором. Однако — отчасти из уважения к памяти покойного советчика, отчасти из вполне шкурных соображений — Бен таки стал представляться вождем. На его памяти индейцы в глазах общества из коварных краснокожих превратились в «коренных американцев» и благородных носителей мудрости веков. Правда, в результате этого положительного сдвига количество индейцев в кинофильмах резко сократилось. Однако Вождь Орлиный Коготь без труда получал роли индейских мудрых старцев. Если такой роли в фильме не было, ее вводили по его «бескорыстной» подсказке — он и как консультант подвизался. Словом, Бен удачно одолел возрастной барьер и продолжал сниматься — иногда получая довольно интересные роли.