Охота за призраком. Борьба спецслужб СССР, США и Западной Германии за архивы МГБ ГДР - Олег Никифоров

Как известно, конец американского шпионского самолета над территорией СССР и захват в плен пилота вызвали глубокий кризис в отношениях между Востоком и Западом. Поэтому понять суть остроты Штрауса в тот период можно было без труда. Впрочем, кризис, вызванный U-2, отразился непосредственно на Западном Берлине. Дело в том, что в тот период одним из главных вопросов отношений Восток — Запад в основном была проблема статуса Западного Берлина. В феврале 1958 года Хрущев предложил созвать конференцию «четырех великих держав» и пересмотреть статус Западного Берлина, объявив его демилитаризованным вольным городом. После отрицательной реакции Запада он согласился отодвинуть сроки и в сентябре 1959 года во время визита в США добился принципиальной договоренности с Эйзенхауэром о созыве такой конференции в Париже в мае 1960 года. Однако конференция оказалась сорвана как раз из-за того, что 1 мая 1960 года над СССР был сбит американский самолет-разведчик Lockheed U-2.

Рейнхард Гелен, которого Штраус упомянул в качестве альтернативы разведывательному самолету, бывший нацистский генерал, считается создателем «Организации Гелена», состоявшей в 1946 году из сотрудников отдела «Иностранные армии Востока». Это подразделение под названием Отдел Иностранные Армии было создано еще в период Первой мировой войны в мае 1917 года для оценки ситуации в армиях противников кайзеровской Германии. После поражения Германии в Первой мировой войне эта, по сути дела, разведывательная организация существовала в составе рейхсвера. В 1938 году — при Генштабе вермахта. Тогда она в соответствии с задачами, поставленными перед вермахтом политическим руководством страны, была преобразована в два подразделения «Иностранные армии Востока» и «Иностранные армии Запада». Гелен в 1942 году был отправлен на службу в оперативный отдел «Иностранных армий Востока» и под конец войны возглавил эту организацию. С приходом Гелена, отмечается в книге «Серый генерал», отдел расширил круг решаемых им задач и превратился из штабного отдела в подразделение, которое располагало не только аналитиками, но и собственными источниками информации в СССР. Он начал добывать информацию не только чисто военного характера. Получаемая им информация касалась «структуры экономики Советского Союза, его военного потенциала, людских резервов, положения на транспорте и планирования перевозок». Как отмечает Ален Герэн[30], «его интересуют любые данные, имеющие значение для оценки слабости или силы противника». Для нового стиля работы отдела «Иностранные армии Востока», пишет Герэн, особенно характерны три следующих нововведения: фронтовая разведка, использование военнопленных и в аналитической работе так называемый способ «мозаика», связанный с систематическим накоплением данных. Именно работа с военнопленными позволила ему позднее создать собственную разведывательную сеть на территории СССР, которая после окончания войны дала ему возможность стать партнером разведслужб США.

В конце войны Гелену удалось укрыть свой архив, включавший данные на агентов на территории СССР в баварских горах и позднее заключить соглашение с американскими оккупационными властями относительно ведения разведки против СССР с использованием имевшихся у него возможностей. Американцы финансировали Гелена, а он передавал им добытую информацию. Позднее на базе его организации и была создана Федеральная разведывательная служба ФРГ.

Так выглядел противник Вольфа на начальном этапе его разведывательной деятельности. Как отмечает Вольф в своих воспоминаниях, «один из немногих шансов действительно подобраться к разведкам Запада давала партийная разведка компартии на территории Западной Германии, уходившая своими корнями в историю компартии до 1945 года. Различные подразделения ее аппарата тесно сотрудничали с Коминтерном и советскими спецслужбами. Новой разведкой КПГ с самого начала руководил ЦК СЕПГ. Вопрос заключался только в том, насколько надежен был разведаппарат КПГ». Вольфа интересовала в первую очередь степень его инфильтрации западными спецслужбами.

Вольф пишет, что ему удалось получить возможность проверить это, просматривая документы об отношениях между партийной разведкой и западными спецслужбами. В этих документах он наткнулся на имя «Меркур» (в русском издании перевода книги воспоминаний почему-то дается имя Меркурий и без кавычек, хотя очевидно, что речь идет о псевдониме). Это был источник, который якобы поддерживал контакты с западногерманскими спецслужбами и имел хорошие связи с боннской политической сценой. Вольф решил установить с ним контакт на предмет его возможного использования в интересах своего подразделения. Он пишет далее, что «когда наш человек разыскал этого человека в Шлезвиг-Гольштейне (самая северная окраина ФРГ), тот проявил самую большую готовность поехать в Берлин, будто только и ждал этого приглашения». Задача облегчалась тем, что Вольф получил доступ к письменным сообщениям «Меркура», которые он периодически направлял руководству партийной разведки КПГ.

Встреча с «Меркуром» проходила на одной из конспиративных квартир восточногерманской разведки в окрестностях Берлина, которая представляла собой внешне заброшенную виллу, каких много оставалось в послевоенном Берлине. Вольфу приходилось в ходе встречи с источником решить две проблемы. Во-первых, надо было убедиться, что он имеет действительно доступ к интересующей внешнюю разведку ГДР информации и, во-вторых, можно ли ему доверять. Другими словами, не работает ли он под контролем спецслужб противника. При этом опираться Вольф мог только на свои ощущения и то, что источник сам ему о себе расскажет. Возможностей для особой перепроверки сообщенных источником о себе сведений тогда у Вольфа не было.

Допрос «Меркура», высокого, худого мужчины лет тридцати, сначала вел руководитель контрразведывательного отдела Густав Шинда. Сам Шинда с 1938 года в Голландии стал работать на партийную разведку КПГ, а позднее участвовал в гражданской войне в Испании, где командовал батальоном немецких интернационалистов, который носил имя Тельмана. Поэтому он умел разбираться в людях.

Сначала «Меркура» попросили подробно рассказать свою биографию. По его словам, он еще студентом в Гамбурге в конце 40-х годов начал работать на партийную разведку КПГ и по ее заданию сблизился с представителями праворадикальных организаций. Речь шла тогда о Социалистической имперской партии Германии, основанной 2 октября 1949 года бывшим генералом вермахта Отто-Эрнстом Ремером и националистическим писателем Фрицем Дорлсом. Партия считала себя правопреемницей НСДАП, большинство членов партии были в свое время членами НСДАП. Как рассказал «Меркур», ему удалось даже стать личным секретарем Дорлса, и он работал в его боннском бюро. Как считал Вольф, все это звучало логично, но, чтобы понять, насколько тот осведомлен, Вольф начал ему задавать конкретные вопросы о людях, которых тот якобы знал. Часть из них были известны Вольфу из газетных сообщений, часть сведений о них он почерпнул из донесений самого «Меркура».

И тут «Меркур» начал путаться. В конце концов, когда его приперли с фактами к стене, «Меркур» признался, что еще студентом был завербован британской контрразведкой МИ-5 и внедрен в КПГ. Поскольку дальнейшее расследование не входило в компетенцию отдела Вольфа, дело оказалось в МГБ ГДР и им занялся Мильке. Тот факт, что Мильке и Шинда сталкивались в Испании и между ними отношения тогда не сложились и, более того, между ними была открытая неприязнь, повлиял на то, что Мильке скептически отнесся к выводам Шинды и Вольфа. И тот факт, что позднее выводы Шинды и Вольфа подтвердились и «Меркур» получил в ГДР 9 лет тюрьмы, не способствовал улучшению отношений Мильке к конкурентам. Проигрывать Мильке не умел, да и принятые руководством СЕПГ решения, которые основывались на предложениях Шинды и Вольфа о полном прекращении контактов по линии спецслужб с КПГ, резко ограничили и возможности МГБ. Когда Вольф в конце 1952 года был назначен руководителем внешней разведки и по этому поводу представлен Мильке, тот, по воспоминаниям Вольфа, «сначала заставил ждать более часа в приемной, а потом ограничился заявлением в ледяном тоне, что решение о моем назначении столько же неокончательное, как и вопрос о существовании разведки в целом»[31].