Бог есть. Что дальше? Как стать теми, кем мы призваны быть? - Николас Томас Райт

Похоже, правила важны, однако характер еще важнее — именно он создает такие условия, где правила, когда они нужны, оказывают надлежащее действие. Но в течение двух последних столетий люди понимали Иисуса и христианство совершенно в ином ключе.

Если вы спросите обычного западного человека, в том числе христианина, о том, как Иисус понимал проблему поведения человека, вы вряд ли услышите ответ о тонком равновесии между характером и правилами. Да, скажут вам, Иисус обличал законников, которые гордились своей праведностью и пытались навязать свою мораль окружающим. Но, говоря это, люди обычно не думают, что вместо этого Иисус предлагал формировать характер, но скорее они скажут, что он предложил людям радикальную свободу. Многие христиане сегодня занимают ту же позицию, что и Филипп в предыдущей главе книги: Иисус принимал людей такими, какие они есть, и призывал их искать свое подлинное «Я» и быть верными самим себе. Он хотел, чтобы люди вынесли старые правила на свалку и начали жить спонтанно и аутентично в свободе духа, а не в рабстве буквы. Эти представления настолько глубоко проникли в мышление всего западного мира и западной церкви, что вам стоит только намекнуть — и перед вами открывается вся картина, которую люди по умолчанию и без размышлений считают верной.

Эти представления настолько значимы, что нам стоит разобрать их подробнее. Если, как я думаю, Новый Завет призывает нас идти путем добродетелей, нам нужно яснее понять альтернативную точку зрения, которая сегодня является одним из самых сильных его соперников. Как это часто бывает с соперниками, эта точка зрения представляет собой пародию, карикатуру на реальность.

На протяжении двух последних столетий в западной мысли существовало три влиятельных направления, которые заставили людей отвернуться от идеи добродетели как от чего–то привлекательного или осуществимого. Вероятно, большинство людей не знает об этих трех исторических и культурных влияниях, они просто впитали соответствующие представления от окружающей культуры — созданной этими силами, — хотя Иисус и его первые последователи никак не могли бы с ними согласиться.

Что же это за три направления мысли? Приведем их краткое и достаточно общее описание. Для нас важнее понять, как они влияют на воображение современного человека, чем узнать подробности их происхождения и развития.

1. Движение романтизма в XIX веке было реакцией на холодный и рациональный формализм (вот правила; соблюдай их; таков твой долг; не задавай лишних вопросов). Романтики заговорили о значимости внутренних чувств и основанных на них поступков. По словам одного современного автора, они стояли за «спонтанность, свободу от ограничений, субъективность, воображение, эмоциональность, а также за вдохновение и героизм» и не желали, чтобы им что–то навязывали извне другие люди либо философские или политические системы.[4] Нам не нужны системы, нам нужна жизнь, любовь и горячие души!

2. Экзистенциализм начала XX века подчеркивал значимость «аутентичности». Жить аутентично, говорили экзистенциалисты, означает принять опасное и трудное решение отказаться от структур и систем, которые ограничивают и подавляют человеческую свободу, и начать жить в соответствии со своим подлинным «Я». Это дорога к полноте жизни, к реализации своего потенциала.

3. Эмотивизм, дитя романтизма и экзистенциализма, обретшее сильное влияние на умы, утверждает, что нравственный дискурс в любом случае можно свести к категории «нравится — не нравится». «Убивать неправильно» здесь просто означает «я не люблю убийства». «Тратить деньги на милосердие хорошо» значит «мне нравится, когда люди жертвуют деньги на добрые дела». С этой точки зрения следовать нравственным правилам и следовать собственным желаниям — это практически одно и то же. Сегодня, рассуждая о нравственных вопросах, люди часто говорят, что этот человек «предпочитает» такой–то подход, а другой «одобряет» иной путь, как будто бы нравственный выбор — это дело человеческих склонностей или вкусов. Иногда они говорят о «нравственных установках», как если бы представления человека о том, хорошо или дурно такое–то действие, были просто его «установкой», врожденным предрассудком, который не стоит того, чтобы о нем размышлять.

Каждое из этих трех направлений — а в популярной культуре романтизм, экзистенциализм и эмотивизм тесно переплетаются между собой, порождая запутанный мир впечатлений и риторики, — в принципе питает одно и то же определенное представление об учении Иисуса и христианской жизни. Многие люди, не особенно задумываясь, занимают именно такую позицию. Будь собой; не позволяй никому ставить тебе условия; системы, созданные другими людьми, или твои страхи не должны мешать тебе жить так, как ты хочешь; будь честным по отношению к твоим подлинным чувствам и желаниям. Будь в контакте со своим подлинным «Я», которое ты открываешь; дружи с ним и будь ему верен. Любые другие пути в жизни только ослабят твое истинное, уникальное и неповторимое «Я».

Такого рода мышление глубоко проникло в наш мир, его можно встретить и во многих церквах. Некоторые люди ошибочно принимают его за саму Благую весть, полагая, что отказ от правил, свойственный романтикам и экзистенциалистам, равноценен доктрине Павла об «оправдании верой, а не делами Закона» или что Иисус, обличая законничество фарисеев, имел в виду то же самое.

Шекспир выразил все это в классической речи Полония — героя, который представлен в «Гамлете» несколько поверхностным и хвастливым человеком (а если сказать точнее — «несносным старым дураком»):

Гм… Если ты верен себе в подлинном смысле слова, ты, несомненно, найдешь у себя множество скрытых мотивов, о которых не подозревают окружающие, и это, вероятно, поможет тебе лучше принимать решения, в том числе нравственные. Но что делать, если то истинное «Я», которому ты должен быть верен, хочет обмануть всех людей, которых ты встречаешь, включая друзей и родных, чтобы выманить у них как можно больше денег? Некоторые закоренелые мошенники, дела которых получили огласку после финансового кризиса, были в полной мере верны себе и в полной мере неверны всем остальным.

Вы можете на это возразить: «Банкиры–мошенники на самом деле не были верны себе, потому что в глубине души они понимали, что поступают плохо». Я бы ответил, что именно в этом и заключается проблема позднего модерна и постмодерна: стремление увеличить количество денег на своем счету (или на счету твоей компании) для многих людей становится самым глубоким и подлинным стремлением изо всех, что они могут себе представить. Как только ты упраздняешь или ограничиваешь старые и не столь гибкие представления о нравственности, что у тебя остается?