Чудовище и Бетани - Джек Меггитт-Филлипс

– Тебе не дам, – сразу предупредила Бетани. – Это мой комикс.

– Знаю, я же сам тебе его купил. И сейчас он мне не нужен – я просто возьму его, когда ты дочитаешь.

– Нет.

– Нет?

– Да. Нет.

– В каком смысле – нет?

– В смысле – нет.

– Но ведь это я купил тебе комиксы!

– Да, и я сказала спасибо, хотя это совсем на меня не похоже. И теперь все комиксы в рюкзаке – мои.

– Что-то я не слышал, чтобы ты говорила спасибо. И я правильно понял, ты не дашь мне почитать ни один комикс?

– Всё верно. Не люблю делиться.

– Что ж, в таком случае я запрещаю тебе читать во время еды.

Бетани пожала плечами и закрыла комикс. А затем начала с невероятной скоростью забрасывать в себя картофелины.

– Если я дам тебе свой комикс, ты купишь мне домашнюю зверушку? – поинтересовалась девочка с набитым ртом.

– Бетани, я никогда и ни за что не куплю тебе домашнюю зверушку. И прекрати спрашивать.

– Но почему? Неужели ты не хочешь узнать, каково это – завести питомца?

– О, я прекрасно знаю! – ответил Эбенизер, всем своим видом показывая, что этот разговор ему не по душе. – Несколько веков назад у меня был очаровательный чеширский кот по имени Лорд Тибблз. К сожалению, он плохо кончил.

– А что случилось? – спросила Бетани, заинтересованно подавшись вперёд. – Он царапался? Люблю царапучих котов!

– Нет, нет, нет! Лорд Тибблз был настоящим джентльменом, добрым и пушистым. До тех пор, пока монстр не решил его съесть.

На лице Бетани проступило выражение искреннего ужаса, но Эбенизер ещё не закончил. Он подумал, что будет забавно посвятить её в тонкости его взаимоотношений с монстром. Прежде он себе такого не позволял, но Бетани всё равно скоро съедят, так что вреда от этого не будет.

– Помнишь, я сказал, что монстр награждает людей за хорошее поведение? Это наглая ложь. Монстр даёт мне волшебные зелья и прочие сокровища в обмен на угощения, которые я ему приношу.

Вилка со звоном упала на пол, но Бетани даже не заметила.

– Монстр приревновал к Лорду Тибблзу, – пояснил Эбенизер. – И однажды заявил, что я не получу никаких зелий, пока не отдам ему кота.

– А ты что ответил? – спросила Бетани, заплевав стол непрожёванной картошкой.

– Сказал: «Прощай, Лорд Тибблз!» – и скормил его монстру, – ответил Эбенизер. – Я любил кота, но себя я любил больше. Смерть от старости не входила в мои планы, пусть ради этого мне и пришлось пожертвовать своим питомцем.

Бетани разом потеряла аппетит. Мысли о чудовище, поедающем Лорда Тибблза, заставили её отодвинуть тарелку.

– Похоже, я ошиблась.

– Насчёт домашней зверушки?

– Нет, насчёт тебя. Никакой ты не паинька.

– Ха! Я же говорил! – торжествующе воскликнул Эбенизер.

Но при взгляде на Бетани всё его веселье куда-то испарилось. Она смотрела на Эбенизера так, как большинство людей смотрели на монстра. В её глазах отчётливо читался страх.

Эбенизеру это не понравилось. Он привык, что люди боятся монстра – но не привык к тому, чтобы боялись его.

– Хотя знаешь, пожалуй, ты права. Я всё-таки немножко паинька, – заискивающим тоном произнёс Эбенизер.

– Нет, – отрезала Бетани. – Паинька никогда бы не отдал чудовищу Лорда Тибблза. А ты… Я даже не знаю, как тебя назвать. Сколько котов ты ему скормил?

– Монстр не любит есть одно и то же, – объяснил Эбенизер. – Да и кот показался ему не слишком вкусным.

– Чем ещё ты его угощал? – спросила Бетани.

Эбенизер подумал обо всём, что скормил монстру за пятьсот лет – обо всех произведениях искусства и животных, обо всех экзотических существах и древних диковинках. Бетани по-прежнему смотрела на него с непонятным выражением лица, отчего он чувствовал себя не в своей тарелке. Поэтому Эбенизер решил не делиться с ней ужасными подробностями.

– Да так, то одним, то другим, – туманно ответил он. – Ничего особенного.

– Значит, монстр может съесть всё что угодно?

– Недавно он сказал, что у него аллергия на духовые инструменты, но не исключено, что он просто пошутил.

– Обязательно скормлю ему трубу и проверю, – мрачно проговорила Бетани. – Надеюсь, его разорвёт. Он заслужил это за то, что сделал со мной.

– Не вздумай! – перепугался Эбенизер. – Без монстра я умру! И меня не волнует, что он обрыгал тебя дымом.

Бетани не ответила – ей до сих пор было больно вспоминать о том, что случилось на чердаке.

– Прости, я не это хотел сказать. И знаю, ты не хочешь об этом говорить, но мне правда очень жаль, что монстр так над тобой подшутил, – вздохнул Эбенизер. – Наверное, ты очень скучаешь по маме с папой…

– Вообще-то, нет, – внезапно ответила Бетани.

– Прошу тебя, не надо притворяться, что это не так. Всё в порядке…

– Я по ним не скучаю, потому что не помню их, – перебила его Бетани. – Я была совсем маленькой, когда случился пожар. Я ничего не помню о своей жизни до приюта. Вот почему я просила монстра вернуть мне родителей. Я хотела с ними познакомиться.

– Точно, – кивнул Эбенизер. – Теперь я понял.

На самом деле он даже представить не мог, каково это – не знать своих родителей. Его собственное детство было чудесным и беззаботным. Но что куда важнее, Эбенизер не знал, что сказать, чтобы Бетани почувствовала себя лучше.

Она вытащила из кармана потрёпанную фотографию – ту самую, на которой мужчина с усами держал на руках недовольного младенца, а женщина без усов держала газету. Бетани разгладила её и показала Эбенизеру.

– Вот всё, что у меня от них осталось. Хмурая девочка на руках у папы – это я.

– Он немного на тебя похож, – сказал Эбенизер, внимательно разглядывая фотографию. – У него такие же озорные глаза. А вот мама кажется более серьёзной – люди, которые читают газеты, обычно хорошо себя ведут.

– Посмотри получше, – сказала Бетани.

Эбенизер поднёс монокль к маме Бетани – и заметил, что между страницами газеты прячется довольно глупый на вид комикс. Получается, не такая уж она и серьёзная.

– Каждую ночь перед сном я смотрю на фотографию и представляю, какими они были. Иногда придумываю про них истории: что мама шпионка, а папа космонавт, или что они отважные искатели приключений и просто никак не могут вернуться из опасной экспедиции на Северный полюс.

Бетани грустно улыбнулась. Она бы с радостью променяла все выдуманные истории на возможность встретиться с родителями – пусть даже они оказались бы самыми скучными людьми на земле.