Непристойный негатив - Картер Браун

— Да, мистер Джемисон, — ответила Алиса.

Он встал с диванчика.

— К вашему сведению, мистер Холман, Бенни — это наш вышибала. И работает он довольно эффективно. Так что на вашем месте я не стал бы искушать судьбу.

И он отошел от меня, деловито направляясь в дальний конец зала, как если бы от него требовалось уточнить ещё кое-какие показатели в бухгалтерской отчетности, и ему нетерпелось поскорее засесть за бумаги.

— Кажется, мистер Джемисон на тебя сильно обиделся, — сочувственно проговорила моя Алиса.

— А что он представляет из себя, как босс? — поинтересовался я.

— Руки любит распускать, — ответила она. — От меня, конечно, не убудет, если он время от времени ухватит меня за задницу, потому что все остальные здесь делают то же самое. Но меня выводит из себя другое: то, что я при этом должна делать вид, будто мне это ужасно нравится и мило ему улыбаться лишь потому, что он босс. — Она внезапно усмехнулась. — А ты, видать, дал ему призадуматься, если уж он так взъелся на тебя. Если хочешь выпить перед уходом, то я могу это организовать.

— Не хочу, — отказался я, — но все равно спасибо.

— А Бенни совсем не крутой, — продолжала она. — Ему просто очень хочется, чтобы все его таким считали!

— Придется поверить тебе на слово, — сказал я.

— Не придется, — возразила она и поджала губы. — Потому что Бенни уже идет сюда. Так что, желаю удачи и счастливо оставаться!

Она быстро отошла от столика, а я увидел, как через весь зал по направлению ко мне решительно пробирается здоровенный и, несомненно, воинственно настроенный верзила. Несколько редких прядок рыжих волос были старательно приглажены и равномерно распределены по его обезьяноподобному черепу, а глубоко посаженные маленькие глаза были налиты кровью. Я поспешно вскочил с диванчика и двинулся ему навстречу, приветственно протягивая правую руку.

— Эй, Бенни! — воскликнул я. — Какая встреча! И где ты только так долго пропадал?

— Чего?

Моя выходка застала его врасплох, и он просто остался стоять, осоловело глядя на меня. Воспользовавшись секундным замешательством, я со всей силы ударил его ногой в обе голени, и это, похоже, озадачило его ещё больше. Видимо, он никак не мог решить, ударить ли первым делом меня, или же начать растирать ушибленные ноги. Пока он пребывал в нерешительности, я провел три сокрушительных удара правой по его дряблому пузу, метясь в солнечное сплетение. Он захрипел, и колени его начали медленно подгибаться. Когда же его голова оказалась на уровне моего пояса, я ещё раз врезал ему между глаз. Падая, он задел за краешек стола, попутно опрокидывая и его, так, что дальний край столешницы при этом со всего маху треснул его по лбу.

— С каждым может случиться, — громко сказал я. — Все-таки паршивую выпивку здесь подают.

Вернувшись домой, я первым делом позвонил Лессинджеру, но на том конце провода трубку никто не снял. Так что, возможно, его все ещё допрашивали полицейские, или он просто вышел куда-то, или же его уже и вовсе не было в живых. Не смотря на то, что он был моим клиентом, мне, признаться, было решительно наплевать, какой именно из этих ответов соответствовал действительности. Я побрел на кухню и нашел в холодильнике бифштекс. Не прошло и пятнадцати минут, как мой по-королевски роскошный сандвич с салатом был уже готов. Секс-многоборцы должны быстро восстанавливать силы и всегда быть в хорошей форме. Но уверенности в том, доведется ли мне выступить на следующей секс-олимпиаде, у меня не было. Возможно, я просто куплю себе билетик на зрительские трибуны и понаблюдаю за происходящим со стороны, через полупрозрачное зеркало.

Покончив с едой, я отправился обратно в гостиную и налил себе выпить. Будь я полицейским, то разобрался бы со всем в два счета. Просто проверил бы всех лиц, имеющих отношение к делу, на предмет наличия у них алиби вчера ночью, между двумя и тремя часами, а затем действовал бы методом исключения. Но я не был полицейским. Я был всего-навсего обыкновенным человеком, которому навязали нежелательного клиента, и у которого ещё есть давняя знакомая, которую он должен во что бы то ни стало вызволить из беды. И тут мне стало по-настоящему стыдно: оказывается, за последние четыре-пять часов я так ни разу и не вспомнил о ней. И тогда я позвонил в лечебницу.

— Она великолепно себя чувствует, — официальным тоном заверил меня доктор Слейтер.

— Не ври! — сказал я.

— Час назад она очнулась после укола, который я сделал ей ещё у тебя дома, — продолжал он, — и нам пришлось надеть на неё смирительную рубашку. Знаешь, Рик, по-моему, она на тебя сердится.

— Это вполне понятно, — сказал я. — Я могу с ней увидеться?

— Только не сегодня, — ответил он. — Это было бы равнозначно тому, как если бы матадор заявился после корриды в гости к матушке заколотого им быка. Может быть, завтра как-нибудь…

— С ней все будет в порядке?

Он грустно вздохнул.

— Откуда, черт возьми, мне знать? Как раз сейчас мы пытаемся уговорить её хоть немного поесть. Если же она будет продолжать упрямиться, то мне придется снова ввести ей снотворное. Я могу её протрезвить, хорошо кормить, чтобы на её щеках снова заиграл здоровый румянец, мускулы снова обрели силу, кожа разгладилась и с неё исчезли морщины, и все было бы просто замечательно. Зато потом она выйдет из лечебницы и отправится прямиком в ближайший бар, чтобы начать все сначала.

— Да, — сказал я, а что еще, черт возьми, тут можно сказать? — Слушай, док, а Айрис Меривейл, случайно, не приходилось ли бывать в твоей клинике?

— Все они рано или поздно попадают к нам, — ответил он. — В среде знаменитостей наша лечебница пользуется очень хорошей репутацией. А по популярности мы даже можем сравниться с тобой, Рик.

— Она пришла добровольно?

Он помедлил с ответом.

— Ты спрашиваешь из любопытства?

— Нет, мне важно это знать, — сказал я ему.

— Значит, это доверительный разговор, — ещё более осторожно заметил он.

— Да, — ответил я. — Мне нужно просто узнать это. Вот и все.

— Некий Сэнфорд, — сказал он. — Очень богатый.

— Как давно это было?

— Месяца два назад, — ответил Слейтер. — Она пробыла у нас три недели. Мы же были практически бессильны ей чем-либо помочь. Было перепробовано все. Она долгое время сидела на барбитуратах, и была уже настолько слаба, что у неё не было никакх шансов пережить «ломку».

— И что дальше?

— Я сказал об этом Сэнфорду. Он был крайне недоволен, но все-таки прислушался к моим словам. Затем он решил, что нет никакой необходимости и дальше содержать её в лечебнице. Думал, что, возможно, перемена обстановки пойдет ей на пользу. Разубеждать его в этом было бессмысленно, и он забрал её отсюда.