Юби: роман - Наум Ним

Справное было хозяйство у Федора Андреевича, и многочисленны были его друзья начальники. Поэтому Федор Андреевич не слишком перепугался из-за звонка капитана КГБ Матюшина… Слегка… Но еще больше разозлился.

«Какой-то капитанишка смеет вот так с ним разговаривать… А Федор Андреевич, между прочим, заслужонный работник образования, и пусть все (да и он вместе со всеми) посмеиваются над этим отличием – засрабоб, мол, но это тоже не хухры-вам-мухры, а целый засрабоб… и не какому-то засранцу капитану решать, кому здесь работать, а кому нет…»

Когда Федор Андреевич вспоминал о том паршивом звонке, он сначала привычно потел в легком перепуге, а потом заводил себя в защитный гнев, и степень этого гнева зависела от количества принятых рюмок. Но даже и в сильном гневе Федор Андреевич понимал: он абсолютно не прав и именно этот капитан, если захочет, будет решать, кому здесь работать, вернее, кому здесь не работать, а друзья-начальнички ничем не помогут – не смогут, да и не захотят… остерегутся…

* * *

Месяца через четыре после того памятного звонка, в самом конце первого полугодия, директорский телефон тренькнул несвойственным ему вкрадчивым дзыком. Почему-то Федор Андреевич сходу понял, что звонок «оттуда», и ладони его тотчас стали неприятно влажными. Он покосился на сейф, в котором таилась спасительная заначка, и тут же обозлился безо всякой заначки – обозлился на эту сраную гебню, которая средь бела дня пугает людей, и еще более – на свой же стыдный страх…

– Слушаю, – несвойственно грубо рявкнул он в трубку.

– Здравствуйте, Федор Андреевич. Это капитан Матюшин вас беспокоит. Скажите, у вас все еще работает Прыгин Лев Иль…

– Работает, – резко перебил капитана Федор Андреевич. – Хорошо работает. Если бы вы так хорошо работали, то давно бы уже были майором, – выпалил Федор Андреевич и бесцеремонно шлепнул трубку.

Вот тут ему стало страшно по-настоящему. Если бы он знал, по какому номеру можно позвонить этому капитану, он бы непременно позвонил и наплел бы с три короба про не понял или про кого-то, кто поднял трубку в его отсутствие… К счастью, номера он не знал, и поэтому у него не было никакой возможности немедленно спасать себя, свою карьеру, свою семью…

Федор Андреевич оглянулся, будто опасаясь, что кто-то сможет подсмотреть разъедающие его страхи, но кто мог его здесь увидеть? В этом директорском кабинете не было даже окна, свет в нем (точнее, электропитание) включался рубильником снаружи. Он был выкроен из обширного вестибюля и располагался чуть ли не у самого выхода из школы (или входа – кому куда), рядом с бухгалтерией. Весь этот кабинетик с казенной мебелью и инвентарными номерами наружу буквально кричал о бескорыстном труде и необыкновенной скромности директора интерната. Предназначался он в основном для приема родителей, которым незачем бродить по школе и высматривать, что там да как. Но и работать с важными бумагами тоже удобнее было в этом уединенном месте – не кабинет даже, а комната-сейф.

Для представительных приемов и для публичных взбучек или торжеств у директора был главный кабинет, что рядом с учительской, в учебном корпусе. Был у Федора Андреевича еще и учебный кабинет – кабинет физики, так как именно эту дисциплину он преподавал. Там все было устроено по последнему слову педагогических методик: диковинная раздвигающаяся доска, сделанная из толстенного шлифованного стекла, автоматическое управление кинопроектором и фильмоскопом со слайдами и разные другие чудеса.

Но вернемся к Федору Андреевичу. Через некоторое время он упрятал свою заначку в сейф и уже совершенно не раскаивался в грубости в адрес капитана Матюшина.

«Да и никакая это не грубость… Так и должен вести себя настоящий мужчина в подобных ситуациях… Ишь, взяли моду – звонить да пужать… Хотел бы я посмотреть на рожу этого капитана, – думал Федор Андреевич, запирая дверь кабинета и клацая рубильником. – Вот, должно быть, умора!..»

Желание Федора Андреевича увидеть эту рожу необыкновенно быстро сбылось – всего-то через несколько дней.

* * *

«Рожа как рожа – не особо противная… Ишь раскраснелся!.. А лыбится-то, лыбится – еще чуток и морду вывихнет!.. Радуется, что ущучил…»

Федор Андреевич так и не сумел сконцентрироваться и прочесть все написанное в красной книжечке сотрудника КГБ, которую капитан Матюшин держал перед его глазами, не позволяя взять поближе.

Капитан и вправду улыбался, но не из злорадства, а по службе, располагая к себе собеседника, – как его и учили. Впрочем, не только по службе. Ему все здесь нравилось: и заснеженная аллея с заиндевевшими деревьями, по которой он только что шел, и девушка, что обогнала его на этой аллее, а потом обернулась и подмигнула (он точно видел – подмигнула), и более всего нравилось предстоящее дело…

– А как вас по имени-отчеству, – чуть вежливее, чем ему хотелось, спросил Федор Андреевич.

Капитан снова раскрыл свое удостоверение…

– Нет-нет, без чинов, – отмахнулся от страшной книжечки директор.

Федор Андреевич был несколько расслаблен – в валенках и домашней телогрейке он мало походил на подтянутого в меру строгого директора, которого знали, например, в облоно. Но ведь и день был вполне домашний: зимние каникулы, раннее утро…

В конце концов, Федор Андреевич понял, что именно надо от него представителю вездесущего департамента. Кликнул завуча, позвонил бухгалтеру, вызвал завхоза. Через пару часов новый учитель физкультуры школы-интерната заселялся в тесноватое бревенчатое общежитие из двух комнат, в которых проживали две молоденькие воспитательницы, выпускницы местного педа. Воспитательниц уплотнили в одну комнату, а в другую заселился улыбчивый физрук…

– Вы же понимаете? – долго тряс руку директора новый учитель. – Никому ни слова. Государственная тайна. Под страхом уголовного преследования…

– Так не маленькие… – Федор Андреевич почему-то заговорил о себе во множественном числе. – Усе разумеем… Как рыба…

– И рассчитываю на ваше полное содействие и помощь в выявлении… в разоблачении, – не отпускал руку директора капитан-физрук. – Одно дело делаем…

– Это вы про что, извиняйте?..

– Храним идеалы, – не сразу сообразил капитан, – воспитуем советского человека…

– Ну да, – поспешно согласился Федор Андреевич.

– С вашей помощью мы враз разоблачим этого затаившегося врага, – продолжал вербовать капитан.

– А если человек просто запутался? – робко возразил Федор Андреевич.

– Распутаем… Все распутаем, – угрожал, а может и успокаивал капитан, не переставая улыбаться.

«Спекся Ильич», – понял Федор Андреевич.

* * *

Уже полтора года прошло с того зимнего дня, полного радужных надежд капитана Матюшина, а он ничего нового, считай, не распутал, топчется на одном месте, правда уже без неизменной располагающей к доверию улыбки…

Еле дождавшись, когда Йеф и Степаныч покинут изолятор, Недомерок вломился туда и бросился за помощью к дежурному врачу Семену Михайловичу, солидному хирургу из Витебска, на которого по знакомству свалилась такая синекура – полставки практического безделья. Семена Михайловича Недомерок уже давно завербовал себе в помощь, и поэтому можно было избежать долгих прелюдий.