Изголовье из травы - Марина Москвина

В тот же день: Золотой павильон – архитектурный шедевр двенадцатого века – полное впечатление невесомости, этакая трехъярусная пагода в китайской манере стоит на сваях на глади зеркального пруда. Первый этаж – стиль дворцовый, второй – «жилище самурая», третий – монастырь дзэн. Три в одном! Тончайшей работы дерево покрыто золотом, все это светится и отражается в пруду с золотыми рыбами.

Я даже не выдержала, проредила толпы японских школьников и на фоне Золотого павильона отдельно сфотографировала Лёню, чтобы послать этот снимок Лёниной маме на Урал.

В трех километрах от Золотого павильона – Серебряный, двухъярусный – парит на берегу пруда среди буйной растительности.

Дальше: «Киёмидзу» – этот храм построен из дерева в девятом веке. Его взметнувшаяся ввысь многоярусная пагода вся полыхала на закате.

– Когда тут землетрясение, – сказала Яско-сан, – все рушится, а эта пагода просто извивается – и больше ничего.

Мы там на ужин ели палочками гречневую лапшу «со-ба», засасывая ее из тарелки в рот с особым звуком, как нас учила Яско-сан.

День второй: старинный феодальный замок Нидзё. Начало семнадцатого века. Символ военного могущества и власти феодала. Построен для сёгуна Токугава Иэясу.

До того как замок дважды полностью сгорел, и несколько лет полностью перестраивался, Нидзё являл собой настолько могучее сооружение, что его изогнутые крыши, как в храмах и дворцах, поддерживали системой кронштейнов. Замок окружали надежные стены с укрепленными воротами и широкими рвами, там было несколько цитаделей с многоэтажными башнями… Рассчитанный на длительную осаду, замок окружили ремесленными и торговыми кварталами. Кроме вражеских армий замковые громады должны были противостоять землетрясениям и тайфунам, это тоже влияло на чрезвычайную толщину стен и циклопическую кладку фундамента.

Нидзё и теперь всем своим видом внушает трепет. Часа полтора мы с Лёней шлепали босиком по бесконечной анфиладе залов, следующих друг за другом каким-то причудливым зигзагом.

Никакой мебели, упаси боже. Лишь только раздвижные стены и двери все более и более интенсивно расписаны по золотому фону могучими соснами, тиграми и леопардами – кисти культового художника того времени двадцатипятилетнего Кано и его братьев. Высокий потолок с густым орнаментом. Двойной уровень пола от первого зала до главного, самого почетного, где в глубине на возвышении сёгун принимал гостей, в то время, как за туманными, скользящими стенами стояла наготове невидимая, до зубов вооруженная охрана.

Чтобы злоумышленник не мог подкрасться незаметно, долгий деревянный путь вокруг всех залов покрыт полами со специальным устройством – когда ты ступаешь, там внутри деревяшки трутся о гвозди, и возникает удивительный звук, напоминающий птичье пение. Их так и зовут – «соловьиные полы».

– Слышишь? – обрадовался Лёня. – Как у моей бабушки в деревне Коркино половицы поют!

Мы вошли в главный зал и оцепенели. В глубине на возвышении сидит человек в кимоно, а перед ним распростерлась ниц толпа в средневековых костюмах. Мы думали, это актеры, идет спектакль. Глядим, а они не шелохнутся! Нам даже страшно стало. Мы одни. Я с Лёней и эти куклы – совсем живые. Ей-богу, я бы не удивилась, если б под сводами замка зазвучали, как тут и звучали когда-то, утонченные дискуссии ученых и священников о китайской философии и буддизме, которые любил слушать сёгун, потчуя высоколобых спорщиков журавлиным супом. А также поэтические турниры, исполненные страстного накала, ведь победителей осыпали бесчисленными дарами, а побежденные порой по-настоящему умирали от горя.

От замка Нидзё добрейший Юзо-сан вел нас, бегом, бегом, пока не закрыли – в великолепный синтоистский храм Хэйан, построенный в честь императора Камму и расположенный в столь удивительном парке, что там даже висит табличка – на открытом воздухе! – «Не курить».

А дальше… Ой, как вспомню – не хочу даже думать ни о чем другом – дзэнский монастырь Нандзэндзи. Когда поднимешься на главные ворота – одни из трех самых больших ворот Японии – перед тобой такая панорама японских гор и крыш с приподнятыми краями, что мы с Лёней вообще уже не знали, на каком свете мы находимся.

И мы никак не могли уследить за Юзо-саном, который постоянно норовил за нас повсюду заплатить. А когда Лёня бросался наперерез, Юзо-сан говорил:

– Ну-ну! Я давно уже планировал освободиться от этих монет.

Я рассказываю одну тысячную из того, что мы увидели. Мы еще посетили несколько синтоистских храмов, очень древних, которые японцы из простых гигиенических соображений чуть не каждые двадцать лет рушат и строят заново, радуя своих божественных обитателей запахом свежеструганной древесины, пару на самом деле старинных дворцов – по восемьсот и по тысяче лет каждому, черные, прокопченные храмы Нисихонгандзи, Хигасихонгандзи…

Вдруг я смотрю, нам навстречу идет паренек с живым белым кроликом. Я как кинусь к нему. Как побегу! Леня:

– Ты куда? – и бежит за мной. Видит, я уже не в себе.

А я кричу:

– Люди!!! Я хочу посмотреть на обыкновенного белого кролика!!!

Ночь я почти не спала. На восходе солнца должна была исполниться моя заветная мечта: меня записали «на прием» к просветленному мастеру дзэн в знаменитом монастыре Дайтокудзи, о котором я столько читала, но и помыслить не могла узреть воочию, а тем более погрузиться в медитацию под присмотром настоящего пробужденного Учителя.

Сказать, что я волновалась, – ничего не сказать, вечером у меня поднялась температура.

– Я понимаю, Марина-сан, для вас дза-дзэн в Японии – то же самое, что первый бал у Наташи Ростовой, – сказала Яско Танака, притащив корзину с теплой полосатой пижамой, медом, грелкой и чудодейственным китайским порошком, таким горьким, что его надо было заворачивать в специальные листки бумаги и проглатывать в кульке. Яско-сан лично скомкала и проглотила несколько листов, подав мне зажигательный пример.

– Боже мой! – я стенала. – Столько лет мечтать, преодолеть все преграды, приехать на край земли, Япония – это ведь настоящее чудо! И вот я лежу и не могу даже голову оторвать от подушки…

– Придется сказать, что это я мечтал помедитировать с мастером дзэн, сесть и просветлиться вместо тебя, – сказал Леня.

– Там палками бьют, – предупредила Яско-сан.

– Как, палками? – удивился Леня.

– Ну, если ты заснул или размечтался… Или наоборот – до того приблизился к Истине, что перегородка между тобой и Ею стала тонка, словно этот лист бумаги, – говорю я, глотая кулек за кульком с китайским снадобьем. – Тогда посох мастера – бац! тебе по плечу, глядишь, и прорвался сквозь сон к реальности.

– А вы должны поклониться в знак благодарности, – напомнил Юзо-сан.

– Ну, нет, – решительно сказал Леня. – Если меня начнут бить палкой, я скажу: «Извините, пожалуйста, но как раз сегодня я очень занят». Встану и пойду. «Это моя жена, – скажу я, надевая сандалии, – давно хотела продемонстрировать вам свое неглубокое понимание дзэн. И вот мы здесь, как результат ее буддийской озабоченности. А что касается меня – я давно просветлен».