От ума к сердцу: что тебе надо знать до знакомства и брака - Гила Манолсон

Амрам мог ответить: «Ну и что. Если не будет мужчин, зачем женщины»? Но не ответил, а тут же снова женился на своей жене, и за ним так поступили остальные мужчины. От его единства с женой родился Моше (Моисей), который вывел нас из Египта к горе Синай для получения Торы. Амрам понял невысказанную идею Мирьям: женщины имеют самостоятельную ценность. Наше освобождение из рабства и возникновение народа Б-га произошло благодаря утверждению ценности, внутренне присущей женщинам.

Конечно, эта ценность может раскрыться и непрямо, через влияние на других. Я знаю бездетную женщину, которая помогала множеству физически и умственно проблемным детям, даже семи сразу. Если встретите ее, не увидите в ней ничего особенного. Она именно этого и хочет. Но каждый ребенок, которого она нянчила и растила, – мощное свидетельство ее спокойной силы и внутреннего величия.

И кроме помощи мужу у женщин есть смысл в жизни. Может быть, они помогают и в космическом смысле, внося то, что необходимо всем. В мидраше Адам, получая благо от помощи жены, представляет не просто мужчину, но все человечество. Как же женщина помогает всему человечеству?

Она, как говорит Тора, была создана из ребра мужчины. Ребро охраняет жизненно важные органы, оставаясь невидимым. Этот символ наводит на мысль, что роль женщин – быть стражем духовности, поддерживая сознание того, что внутри.

Можно много говорить о скрытости, скромности. Невидимое всегда могущественнее. Опять лучший пример – Творец. Он, Создатель вселенной, поддерживающий ее каждое мгновение и входящий в каждую частность нашей жизни, совершенно невидим. Хотя Он вне нас и вне досягаемости, у всех нас внутри есть Его часть – наша нешама (душа). Это вечное и самое реальное я, движущая сила наших величайших достижений невидима и находится внутри.

Как женщина выражает свое отношение к тому, что внутри?

Краеугольный камень этой связи и доблесть женщины – цниут. Это слово неадекватно переводят как «скромность», но его следует понимать широко, речь идет не только об одежде и стиле поведения. А это понимают лишь немногие.

Корень слова цина – «обособленность», здесь имеется в виду сознание в действии. Цниут начинается с осознания, что источником вашей уникальности и ценности является не внешность, признание, таланты или то, что видно. Истинное я – это кто вы внутри – ваша способность приближаться к Творцу тем, что вы совершенствуетесь, становитесь лучшим человеком. И цниут – знание, как в общении с миром сохранять свое внутреннее я, скорее осмысляя и отражая, чем активно и блистательно выражая.

Я читала рассказ, как группа женщин устроила свидание подруге, профессору, с незнакомым человеком. Они предупредили мужчину, что так как она интеллектуал, она предпочитает одеваться консервативно. Вместо этого она появилась в блузке с глубоким вырезом и юбке с разрезом до бедра. «Ничего себе!» воскликнул он. «Ваш мозг совсем это не отражает!»

Общество слишком озабочено внешним видом, поверхностным. Мы уделяем больше внимания тому, как выглядим, чем своей сути. Цниут призывает обратить внимание даже не на интеллект, а на нечто большее – нашу душу. Если тело, одежда и поведение не привлекают внимания, легче разглядеть нешаму. Скромная внешность побуждает людей обратить внимание на более глубокие проявления – на то, что вы поистине собой представляете, они побуждают вас оценить себя.

Мидраш говорит, что, создав женщину, Творец сказал ей: «теѓе иша цнуа – будь (скромной) женщиной, которая определяет себя изнутри» (Берешит раба 18:12). Цниут – добродетель обоих полов, но ее особый хранитель – женщина. (Обсуждение глубокого смысла цниут я даю в своей книге Cнаружи/Внутри.)

Второе важное выражение женственности, связанное с цниут, – ведение дома. Его смысл в создании питательной среды внутреннего я. Значительная часть нашей жизни проходит на публике, где нам часто приходится носить униформу, а нас ценят по внешним критериям. Иудаизм видит в женщине особую эмоциональную одаренность, необходимую для создания дома, частного святилища, в котором вы возвращаетесь к себе.

Как и большинство занятий, домоводство сегодня представили без его духовного содержания. И последствия этого очень пагубные. Если вы лишаете духовности медицину или закон, у вас все же остается интересная профессия, привлекательная для сознания и амбиций. Но если вы изымете духовность из ведения дома, вы остаетесь просто с повседневной работой, которую многие считают бессмысленной и скучной. Но ведение дома не сводится к его уборке. Это создание места, где в наилучших условиях могут развиваться тело и душа.

Домоводство также страдает от отсутствия дохода и публичного признания. Но они не имеют духовной ценности. Звезда баскетбола получает в год несколько миллионов долларов, а те, кто спасали евреев во время Катастрофы, не получили никакого вознаграждения. Так и домохозяйки. Самые важные работы не оплачиваются (по крайней мере, недостаточно). И не обязательно делают людей известными. Рав Нахум Браверман (автор книги Смерть Купидона: восстановление мудрости любви, свиданий, романтических отношений и брака) писал: мать Тереза может получить нобелевскую премию за заботу о больных, грязных и беспомощных людях в Калькутте, а миллионы безвестных домохозяек во всем мире делают то же самое в собственных домах.

Кроме заботы о детях многих жен еще возмущает «служение» мужьям. Домохозяйка, которая несколько поколений назад чувствовала, что служит своему мужу, знала, что и он служит какой-то большой цели (например, обеспечивает «хорошую жизнь» ей и детям). Сегодня он может служить только своему эго. Если так, почему и ей не служить себе и не оставить домашнее хозяйство ради чего-то с более высоким профилем? Но в еврейском браке, муж и жена служат только Творцу.

Еще важнее то, что домашнее хозяйство не просто служение. Это питание и доброта для тех, о ком мы заботимся больше всего.

В первую пору после замужества я была излишне чувствительна ко всяким выражениям «услужения». Однажды вечером, мой муж сидел за столом в гостиной изучая в то время как я читала на диване. И тут заметила, что он поднял глаза, откинулся на спинку кресла, и показался немного нерешенным и отвлеченным. Вскоре он вернулся к своей учебе, но уже через несколько минут снова остановился и посмотрел вокруг беспокойно. Я спросила, все ли в порядке.

– Я просто чувствую, что мне что-то нужно… может быть… печенье?

Я подняла брови.

– Должна ли я понять это так, что, поскольку ты не хочешь взять его сам, ты бы хотел, чтобы я тебе подала?

С самым милым и ласковым взглядом на который он был способен признался:

– Да.

Я не собиралась бежать.

– Один вопрос.

Я знала, что он не мужской шовинист (и не дурак), поэтому мне был известен ответ, но все же я хотела его услышать.

– Ты хочешь, чтобы я тебе принесла печенье, потому что считаешь, что я тебе должна подавать, или ты хочешь почувствовать, что о тебе заботятся?