Л. И. Брежнев: Материалы к биографии - Лейк

— Зачем это делать? — подал кто-то голос.

Все поддержали.

Объявили перерыв на обед. Хрущев отказался там присутствовать, и его не задерживали. Он уехал домой. Уже без него обсуждали другие вопросы. Кого рекомендовать пленуму новым первым секретарем, а кого — главой правительства? Решили — Л. И. Брежнева и А. Н. Косыгина. А кто зачитает доклад на пленуме?

Брежнев отказался:

— Мне как-то неудобно, раз вы выдвигаете мою кандидатуру на пост Первого…

Категорически отказался и Подгорный. Тогда поручили М. А. Суслову.

Пока утрясали все эти и другие детали, не раз звонил Семичастный:

— Леонид Ильич, вы дозаседаетесь до того, что к вам пойдут делегации членов ЦК для поддержки вас или для защиты Хрущева. Еле отбиваюсь от звонков…

— Успокой всех. В 18 часов — пленум.

Однако сам Брежнев до конца спокоен не был. Он позвонил Егорычеву и сказал:

— Мы тут посоветовались и думаем, что прения открывать не следует. Хрущев заявление подал. Что же мы его будем добивать? Лучше потом, на очередных пленумах, обстоятельно обсудим все вопросы…

— Ну хорошо, — согласился глава столичной парторганизации. — Пусть будет так, однако если потребуется, я к выступлению готов.

Свой доклад на пленуме «О ненормальном положении, сложившемся в Президиуме ЦК в связи с неправильными действиями Хрущева» Суслов начал с того, что ему поручено изложить единодушное мнение членов и кандидатов в члены Президиума, а также секретарей ЦК. В том, что он зачитал, не было глубокого анализа положения дел в партии и обществе, не было речи и о конкретной программе действий. Зато много говорилось о «некоторых» лицах, близко стоявших к Хрущеву и якобы плохо влиявших на него. Особенно досталось зятю Никиты Сергеевича А. И. Аджубею за его зарубежные поездки.

— Позор! — разражался то и дело возгласами зал.

— Исключить его из партии, отдать под суд! — кричали самые рьяные из обиженных и подхалимов.

Но многие сидели спокойно.

Суслов сообщил, что Хрущев в ходе заседания Президиума подавал неправильные-де реплики, фактически отрицал критику.

— Однако напор многих членов Президиума был настолько силен, что товарищ Хрущев вынужден был перейти к обороне, а потом прекратил сопротивление, признал правильность критики в свой адрес и попросил разрешения не выступать на пленуме.

Заканчивая свой доклад, Суслов сказал.

— Товарищ Хрущев признал, что состояние здоровья не позволяет ему выполнять возложенные на него обязанности, и потому просит освободить его от занимаемых им постов.

И тут же зачитал письменное заявление Н. С. Хрущева на имя пленума. Никита Сергеевич все это время сидел в президиуме на крайнем стуле. Обхватил руками голову и ни разу не поднял ее, не взглянул в зал. Брежнев спросил:

— Нужно ли открывать прения?

— Нет! — отвечали ему из зала.

— Тогда проголосуем постановление, подтверждающее решение Президиума.

После голосования Хрущев встал и направился в заднюю комнату, Брежнев же не без пафоса подвел итог:

— Вот Никита Сергеевич развенчал культ Сталина после его смерти, мы развенчиваем культ Хрущева при его жизни…

Сейчас, по прошествии лет, участники тех событий по-разному их оценивают. «Вполне логичным и обоснованным» считает принятое тогда решение Н. Г. Егорычев. С ним согласен В. Е. Семичастный:

— В конечном итоге Хрущев завел дело в тупик. Добавлю к тому же неуправляемость.

Но в то же время он делает существенную оговорку:

— Если бы в Президиуме была коллегиальность, если бы и ЦК проявил свой характер, высказав свое мнение, думаю, что все было бы по-другому.

— Ошибок у него было немало, но их должны были разделить и другие руководители, работавшие с ним рядом, — полагает П. Е. Шелест.

Он теперь уверен, что объективной необходимости заменять Хрущева Брежневым не было:

— Это мое твердое убеждение, хотя и сам принимал участие в случившемся. Сейчас сам себя критикую и искренне сожалею о том.

Подобного же мнения придерживается и Г. И. Воронов.

— Даже явные ошибки Хрущева весят гораздо меньше того главного, что он сделал… Мотивы у участников пленума были разные, а ошибка общая: вместо того чтобы поправить одну яркую личность, мы сделали ставку на другую, куда менее яркую. Подобные ошибки неизбежны, когда нет механизма критики руководства, исправления его ошибок, а когда надо, его замены.

Что ж, с этим замечанием, кажется, трудно не согласиться. И учитывая наш общий опыт, включающий в себя как достижения, так и утраты, потери на пути к реальному народовластию, надо помнить, не забывать главного: чтобы вскрываемые сегодня вчерашние ошибки не повторились завтра, надо покончить с командно-административной системой, сделать всех нас подлинными хозяевами — всюду, где мы работаем и живем. И чтобы любое решение от нашего имени не принималось без нас, без нашего участия, не считаясь с нами, с нашими интересами.

Труд. 1989. 26 ноября

Лидер и символ застоя

Георгий Арбатов

Из недавнего прошлого

Смещение Н. С. Хрущева в октябре 1964 года я считаю самым настоящим «дворцовым переворотом». После того как вызванного из отпуска Хрущева на Президиуме ЦК заставили подать в отставку, Пленум ЦК КПСС был призван лишь утвердить решение и придать ему видимость законности. При этом произошла очень странная вещь, о которой я не раз потом думал. В партии и стране практически не ощущалось недовольства этой, в общем-то, демонстрацией произвола. Наоборот, почти повсеместно решение пленума было встречено с одобрением, а то и с радостью.

Такие настроения в народе, конечно, облегчили «дворцовый переворот» и даже в какой-то мере вдохновили его организаторов. Но этими людьми двигали, по моему глубокому убеждению, не высокие идеи — главными мотивами были самая банальная борьба за власть или страх потерять свое кресло, что бы ни говорили сегодня участники того сговора…

Сменили лидера. Но какая идеология и какая политика должны сопутствовать этой смене, какие теперь утвердятся политические идеи? Эти вопросы не обрели ответа. Ибо к власти пришли люди, у которых не было единой, сколько-нибудь определенной идейно-политической программы.

Помню, в первое же утро после октябрьского Пленума Ю. В. Андропов (я работал в отделе ЦК КПСС, который он возглавлял) собрал руководящий состав своего отдела, включая нескольких консультантов, чтобы как-то сориентировать нас в ситуации. Рассказ о пленуме он заключил так: «Хрущева сняли не за критику культа личности Сталина и политику мирного сосуществования, а потому, что он был непоследователен в этой критике и в этой политике».

Увы, Андропов глубоко заблуждался.

Первый сигнал на этот счет мы получили буквально две недели спустя. Близилось Седьмое ноября. С традиционным докладом, вполне естественно, было поручено выступить вновь избранному Первому секретарю. Андропов (и его группа консультантов) получил задание подготовить проект одного из разделов доклада.