Арминута - Донателла Ди Пьетрантонио

— Съешь хотя бы это. Я всегда ношу с собой что-нибудь такое на случай, если кто-нибудь забудет завтрак, — сказал она и положила мне на стол маленький кекс в упаковке. Потом отошла к кучке учеников, где, похоже, назревала ссора. Через несколько минут все стихло, и она вернулась за свой стол.

Перемена подошла к концу. Перилли спросила меня о Винченцо: он тоже учился у нее. Я не знала, что ей ответить, тем более что он уже несколько дней не появлялся дома, но никого из родных это, похоже, не заботило. Даже Адриана понятия не имела, где он может быть. Я тоже потихоньку начинала его забывать.

— Винченцо работает, но не постоянно, — сказала я.

Раздался звонок на урок, и все стали рассаживаться по местам, шаркая ногами и стуча металлическими ножками стульев.

— Где он работает?

— Где придется.

Я вспомнила, как однажды жарким днем он колол дрова для соседки, которая начала запасаться ими на зиму.

Спустившись за чем-то в сарай, я залюбовалась им и долго смотрела тайком, как он замахивается топором и с легким гортанным звуком опускает его на полено. Мышцы на груди бугрились, кожа блестела в беспощадном свете жаркого дня, пот струился по ложбинке вдоль позвоночника, шорты промокли насквозь.

— Жаль, что так получилось.

— Что получилось?

— Жаль, что он бросил школу, — произнесла Перилли.

— Он уголовник! — раздался голос откуда-то сзади.

Она подошла к парню, который прервал наш короткий разговор.

— Хорошо, а если кто-то про тебя тоже скажет, что ты уголовник? — с вызовом спросила она. — Думаешь, я должна сразу поверить?

После уроков я хотела пройти мимо Адрианы, но это было невозможно. Она ждала меня у ворот, радостно подпрыгивая.

— В глаголах ты просто гений, учителя только про тебя и говорят.

Я молча потащила ее за собой. Она всегда все знала, едва ли не раньше, чем это происходило: я до сих пор не нахожу этому объяснения. Она всякий раз оказывалась в нужное время в нужном месте, спрятавшись за дверью, за углом или за деревом, напрягая свой потрясающе тонкий слух. С годами она отчасти утратила этот талант.

Она немного отстала, видимо, ее огорчило мое мрачное лицо.

— Что я тебе сделала? — возмущенно спросила она, когда мы дошли до почты.

Ей и в голову не пришло, что своим приходом она поставила меня в неловкое положение. Я решила не прогонять ее, потому что нас настигли два парня из моего класса, а я, как старшая сестра, должна была защищать Адриану.

— Кто ваши родители — кролики? Сколько вас у них, считая Арминуту? Шестеро? Семеро? — с издевкой выкрикнул самый толстый из парней.

— Наша мать, по крайней мере, делает детей с мужем, а не просто дает любому, кто попросит, — выпалила Адриана и приготовилась бежать. Легонько коснулась моей руки, приглашая последовать ее примеру, и мы удрали от них, воспользовавшись тем, что были легче и проворнее. Они даже не стали нас догонять, а мы, почувствовав себя в безопасности, вспомнили, как побледнел наш обидчик, и долго хохотали, сложившись пополам.

— То, что ты ему сказала, — что это значит? — спросила я. — Мне не очень понятно.

— Если останешься здесь, придется тебе выучить другие глаголы, на диалекте.

Однажды в октябре после нескольких дней отсутствия вернулся домой Винченцо: у него было незнакомое лицо и взгляд человека, который перешел черту. Новая одежда, свежая стрижка — только что от парикмахера, — лучше прикрывавшая причудливый шрам на виске.

Он принес окорок и поставил его на стул в кухне так осторожно, словно это был почетный гость. Возможно, надеялся, что благодаря такому подарку его не накажут за очередной побег. Все неотрывно смотрели на свиную ногу с торчащей из вяленого мяса костью. Отец еще не пришел со своего кирпичного завода.

— Давай начнем, — предложил Серджо, прервав всеобщее молчание.

— Нет, подождем до ужина, — веско произнес старший брат.

Он послал меня и Адриану в пекарню за свежим хлебом: мать всегда покупала вчерашний, потому что он стоил гораздо дешевле.

Мальчишки не желали удаляться от окорока и остались караулить ужин, сгорая от нетерпения. Окорок стоял на стуле, вертикально выставив кость и бесстрастно глядя на них. Чем больше нам хотелось есть, тем сильнее мы чувствовали запах перченого сала, покрывавшего мясо. Винченцо то и дело украдкой рассматривал мое тело и лицо, сомневаясь, что такой подарок мог появиться в этой семье.

Джузеппе ползал вокруг стула с окороком, чувствуя, что на этом предмете сосредоточено всеобщее внимание.

— Может, отрежем немного, а? — нетерпеливо попросил Серджо.

— Нет, он должен увидеть его целиком, — возразил Винченцо суровым тоном, совсем как отец, который все никак не возвращался.

Наконец он пришел. Брюки были покрыты потеками от сырых кирпичей, пальцы загрубели и пропитались чем-то белым.

— Сынок вернулся и принес вот это, — сказала ему жена, указывая подбородком на окорок. — Помойся, и пойдем есть.

Он бросил небрежный взгляд на свой будущий ужин.

— Где он его украл? — спросил он так, как будто Винченцо не сидел в метре от него, сжав кулаки и стиснув зубы.

Идя в ванную, отец пнул стул, и окорок с тихим стуком шлепнулся на пол. Серджо, словно ждал этого, тут же подобрал ногу и положил на стол, потом взял нож и приготовился резать. Винченцо отобрал у него нож и подошел к двери в ванную.

— Я вкалывал на бойне тут неподалеку, в городе, и босс, кроме тех денег, что я заработал, выдал мне премию, — сказал он отцу, когда тот вышел, помыв руки, и показал ножом на окорок, потом на мгновение приставил лезвие к шее отца. — Ты на свои деньги можешь купить детям только черствый хлеб, который пекарь сбывает за гроши, так о чем же ты говоришь? — прошипел он, и тот замер у двери, не в силах произнести ни слова.

Винченцо поточил один нож о другой и начал резать окорок, кипя от ярости. Он выкладывал куски на тарелку, которую держала Адриана, поворачивая так, чтобы уложить мясо ровно, но братья тянули руки и хватали куски почти налету. Я любовалась ловкими движениями Винченцо, когда он маленьким ножом отделял кожу от жира, и чувствовала себя виноватой за то, что подозревала его, как и отец.

Может быть, он действительно хотел испытать себя и приобрести какую-то профессию, возможно, и в прошлый раз он мне не солгал, и цыгане действительно расплатились с ним золотом. Слухи, бродившие по поселку, могли оказаться беспочвенными.

— Хватит, так не годится, — сказал он братьям. — Ешьте с хлебом, жуйте как положено, вы за столом не одни.

Мать поняла, что пора резать хлеб. Мы с Адрианой сделали бутерброды и раздали их штуки по три-четыре, начав, разумеется, с отца, который принялся за еду без малейшего смущения. Джузеппе сосал кусочек ветчины, глотая сопли, которые текли у него из носа, пока я не заметила и не вытерла его. Мы с Адрианой получили еду последними, вместе с Винченцо.