Грачев — «Центру» - Ким Петрович Закалюк

них последняя надежда искупить свою вину за предательство Родины.

В начале шестого черный «мерседес» остановился у крыльца. Как только Ильген переступил порог, пани Леля точно разыграла роль, отведенную ей в этом «спектакле». Она бросилась к генералу, обняла, стала целовать в глаза, тот зажмурился от удовольствия, и в эту минуту его руки оказались связанными за спиной.

— Привет, генерал, — из-за двери вышел Кузнецов, — вы, кажется, желали повидаться с Медведевым. Прошу в машину…

Первыми из особняка вышли Стефанский и Каминский с портфелем, в который сложили особо важные документы. За ними Струтинский и Мясников тащили к машине чемоданы. Вот появился в дверях генерал. Обер-лейтенант поддерживал его под руку.

— Скорее, смена идет! — крикнул часовой.

Это словно подстегнуло Ильгена. Сделав резкое движение, он сумел освободить одну руку, вырвал кляп изо рта и закричал:

— Хильфе! Хильфе! (Помогите!)

Руки у генерала теперь развязаны. Он бьется отчаянно. Остервенело нанес удар кулаком в лицо Кузнецову. Каминского пнул ногой в пах. Сбил с ног Стефанского. Чувствовалось, что в молодости Ильген был классным боксером. Пришлось Кузнецову рукояткой пистолета «утихомирить» генерала.

К месту происшествия, привлеченные криками, стали сбегаться офицеры. Выручили присущие Кузнецову самообладание и умение выходить победителем из любого положения. Вскинув автомат, он направил его в сторону приближавшихся гитлеровцев.

— Прошу остановиться, господа! — крикнул обер-лейтенант. — Я из гестапо. — В подтверждение в его руках блеснул жетон, предоставляющий владельцу широкие полномочия. — Нами задержан советский бандит, который пытался проникнуть в особняк генерала фон Ильгена. Вы также находитесь в зоне преступления. Прошу предъявить документы, я обязан доставить всех вас в гестапо.

Быстро пробежав глазами офицерские удостоверения и убедившись, что перед ним в основном «мелкая рыбешка», Кузнецов остановил свой выбор на гауптмане Гранау — личном шофере рейхскомиссара.

— Господин гауптман, вы поедете с нами. Остальных прошу, не задерживаясь, проходить.

Тем временем похитители генерала затолкнули свою добычу в автомобиль. «Адлер», набирая скорость, помчался по городу. Вскоре разведчики достигли хутора Валентина Тайхмана за Новым Двором. Здесь оба фашиста нашли свою могилу.

Эпизод с похищением советским разведчиком гитлеровского генерала лег в основу широкоизвестного кинофильма «Подвиг разведчика». Но тогда по понятным причинам сценаристам имена действующих лиц пришлось заменить вымышленными.

Гестапо, СД, фельджандармерия подняли на ноги всю свою агентуру, пытаясь разыскать следы похищенного генерала. Службам немецкой государственной безопасности было передано срочное сообщение:

«Телефонограмма СР 254 1а20.11.43 14 ч.00

Следует иметь в виду, что похищенный бандитами в Ровно 15.11.43 г. генерал войск оккупированных территорий «Остентруппен» генерал-майор Ильген увезен далее, по всей вероятности, в автомашине. Необходимо немедленно установить контроль над автотранспортом во всем районе дислокации армии. Комендантам населенных пунктов следует дать указания о проведении контроля в их участках с помощью местной охраны.

Передал обер-фельдфебель Штейнарт.

Принял фельдфебель Шпрингер».

Буквально на другой день после исчезновения Ильгена город всполошила новая сенсация: в здании верховного суда застрелили Альфреда Функа! На смерть одного из ближайших друзей «фюрера» некрологом «Судебный президент страны убит» откликнулся сам Кох. На похоронах обер-палача выступал Даргель. Сам чудом избежав возмездия, штатенпрезидент курил фимиам Функу, прикрепил к подушке орден, которым посмертно его удостоил Гитлер, и расточал угрозы против тех, кто «посмел» поднять руку на такого «доброго человека», каким был верховный судья. Но у народа было свое мнение об этом выродке.

Вскоре из сообщения ТАСС об этой акции узнал весь мир. Событие было столь невероятно, что оно сразу же обросло целым комом подробностей, догадок и предположений, порой далеких от истины.

К счастью, до нас дошел рассказ самого Кузнецова в том виде, в каком его сохранила память В. Ступина, присутствовавшего на «маяке» в то время, когда Грачев, возвратившись из Ровно, делился с боевыми товарищами подробностями «акции Функ».

— Расправа с фаворитом Гитлера, обер-фюрером СС Альфредом Функом, — рассказывал Николай Васильевич узкому кругу посвященных в его дела, — готовилась нами долго и тщательно. Коля Струтинский несколько раз выезжал на «позаимствованном» у немцев «адлере» к зданию суда, что на углу Парадной площади и Школьной улицы, высматривал поудобнее место для краткой стоянки и мгновенного старта автомашины. Ян Каминский изучал подходы к расположенной напротив суда парикмахерской, в которой Функ по утрам брился перед началом своей службы. Янек подружился с личным парикмахером генерала, бывшим польским офицером Анчаком, и посвятил его в замысел Грачева. Сам же Грачев, следуя пословице «прежде чем войти, подумай, как выйти», пытался проникнуть в здание суда, чтобы загодя изучить его внутреннюю планировку.

По вечерам отважные разведчики разрабатывали варианты плана действий, чертили схемы, спорили. Темпераментный Янек торопил события и предлагал пристрелить палача польского и украинского народов в парикмахерской. Это был самый простой из возможных вариантов. Шофер-лихач Струтинский советовал повторить первое удачное нападение на генерала Геля и ликвидировать Функа прямо на улице, когда тот будет идти из парикмахерской в суд.

Но от обоих вариантов Грачев отказался. План Янека таил в себе опасность для жизни парикмахера Анчака, его жены и малюток-близнецов. «Сами понимаете, — говорил Грачев, — на эти жертвы мы пойти не могли». Вариант Струтинского был заманчив, но такого людоеда, как Функ, хотелось казнить в самой его кровавой лаборатории. В этом был свой, так сказать символический, смысл. На том и порешили.

Дня за два до операции Грачеву наконец удалось с помощью гестаповского жетона пройти в здание суда и побродить по всем трем этажам этого поистине мертвого дома. Он отметил в памяти все входы, выходы, лестницы и коридоры.

Утром 16 ноября, в половине девятого, «адлер» остановился в ближайшем к зданию суда переулке. Струтинский остался за рулем, Янек занял наблюдательный пост у парикмахерской, а Грачев в форме гитлеровского офицера стал прохаживаться перед парадным подъездом суда.

— Скажите, Николай Васильевич, а что вы чувствовали, что думали в эти минуты? — спросил находившийся в тот день на «маяке» врач Цессарский, которого особенно занимали вопросы психологии подвига.

Грачев собрал лоб в горизонтальные морщинки:

— Чувствовал я почти то же, что и толстовский Пьер Безухов, когда он с пистолетом под полой кафтана бродил по улицам горящей Москвы с намерением убить Наполеона: потребность личной мести при сознании общего несчастья. Вспомните это место из «Войны и мира»: «Да, один за всех, я должен совершить или погибнуть!» Но Пьеру акт возмездия представлялся неотделимым от акта самопожертвования: дескать, ну что же, берите, казните меня. Отсюда слабость в решительную минуту…

Тут Грачев смущенно оговорился, что, пожалуй, увлекся в своем сопоставлении. Исторические параллели, как известно, рискованны. Рискованна и эта параллель. Слишком уж различны были у толстовского Пьера и нашего Грачева объекты возмездия. Ведь Наполеон, хотя и