Татуировки. Неизгладимые знаки как исторический источник - Мария Борисовна Медникова

(stigees) татуировать (stixontes) Геллеспонт. По всему, это было очень серьезное мероприятие и для самого правителя персов, и для его современников.

Для греков татуировка не была исконной собственной традицией, по крайней мере, в литературе и изобразительном искусстве она вплоть до VI в. до н. э., по-видимому, не встречается. Но когда она все же перенимается жителями полисов, источник традиции, очевидно, лежит в той же Персии. И смысл татуировки – как у восточного соседа: принуждение и обозначение раба. Теперь нам понятно, почему в глазах Клеарха Солийского татуировки свободных фракийских женщин – знаки позора и унижения, которые они пытаются скрыть декоративными узорами. Античный писатель просто не понимает другой мотивировки и поэтому ищет объяснения в полумифической жестокости пресыщенных скифов.

Stigmatias – помеченный раб, в таком контексте употребил это слово первым один поэт с острова Самос, живший в VI в. до н. э. Он и не предполагал, что самосцы тоже станут однажды жертвами подобного насилия…

Но в 440 г. до н. э. во время войны Самоса с Афинами татуирование военнопленных становится нормой. «Самосцы, в отмщение афинянам за их издевательство, ставили на лбу у пленных клеймо в виде совы, потому что и афиняне ставили на пленных самосцах клеймо – “самену”. Самена – это корабль, у которого выпуклая носовая часть имеет форму свиного рыла, а сам корабль широк, так что напоминает полость живота; он годится для перевозки товаров и быстро ходит. Такое название он получил оттого, что впервые появился у самосцев и был построен по приказанию тирана Поликрата. На это клеймо, говорят, намекает Аристофан в стихе:

Народ самосский ввел куда как много букв»

[Плутарх, 1961, с. 215].

В 413 г. до н. э. афиняне, возглавляемые Никием, потерпели поражение от жителей Сиракуз. Многие попали в плен. «Их продавали в рабство и ставили на лбу клеймо в виде лошади. Да, были и такие, кому вдобавок к неволе привелось терпеть еще и это». Плутарх исполнен сочувствия к побежденным и спустя четыре столетия [Плутарх, 1963, с. 236].

Вновь подчеркнем, что использованное при переводе на русский язык слово «клеймо» правильнее заменить на «татуировку». В этих событиях V в. до н. э., если они исторически достоверны и не искажены более поздней практикой, известной летописцу, видна двойная функция наколки, символизировавшей наказание и неотъемлемую принадлежность определенному владельцу. Такое употребление татуировки мы встречаем у персов, оно широко распространилось среди самых цивилизованных их противников. То, что татуировки наносились на лоб, выглядело еще более унизительным[13].

В сборнике комедий писателя II в. до н. э. Герода под названием «Мимы» есть история о свободной женщине Битинне и ее неверном возлюбленном Гастроне, бывшем по совместительству рабом этой дамы. Схваченный и приговоренный к порке Гастрон умоляет свою госпожу татуировать его (stixon), если он обманет ее еще раз. Безжалостная Битинна приказывает доставить Гастрона в городскую тюрьму для порки, но потом уступает его мольбам и вместо этого посылает за татуировщиком Косием, «с его иглами и чернилами». Когда одна из рабынь пытается заступиться за Гастрона, то получает ответ «пусть он носит надпись на лбу». Но это комедия, и, в конце концов, обманщик раб остается невредимым (цит. по: Jones, 2000, p. 8).

В античное время «письмена» на лбу жертвы были способом обнаружить непокорного раба где угодно. Скрыться с таким заметным «украшением» было непросто. При попытке уйти от хозяина наносили фразу «Останови меня, я беглец» (kateche me, pheugo). По словам философа-киника Биона Борисфенского, его отец был вольноотпущенником, «кто вместо лица носил знак жестокости владельца».

Поскольку у греков татуировка почти всегда была наказанием[14], неизбежно появились искусные доктора, способные удалить без следа позорные знаки с тела и тем более с лица.

Одна из дошедших до нас историй об удалении татуировки относится к IV в. до н. э. Она сохранилась в надписи на стене святилища, посвященного Асклепию Эпидаврскому, одного из первых крупных медицинских центров Греции. Благодарные пациенты часто выражали свою признательность богу врачевания, оставляя на стенах истории болезней, от которых им удалось избавиться.

История «болезни и исцеления» Пандария

Итак, некто Пандарий имел несчастье носить на лбу татуировку и хотел от нее избавиться. Как это было принято, начал он с того, что провел ночь в святилище. Когда он заснул, бог закрепил повязку на его лице и велел снять ее на следующее утро. О чудо! Наутро лоб Пандария оказался чист, а ненавистные буквы татуировки отпечатались на повязке. Вне себя от радости, «исцеленный» доверил дальнейшее общение с божеством некоему Эсхедору. Тому было поручено передать в дар храму Асклепия некую сумму. Но Эсхедор пожадничал и деньги прикарманил (точнее, присвоил, ведь в его хитоне вряд ли были карманы). И вот, когда жадный Эсхедор заснул, к нему явился Асклепий и положил ему на лицо повязку… А когда неразумный Эсхедор проснулся, у него на лбу красовалась татуировка, от которой избавился Пандарий… Что, по греческим меркам, означало «ненадежного» раба.

Несмотря на полумифический характер этой «истории болезни» (не исключено, ее записали сами служители святилища), можно видеть, что жрецы храма Асклепия применяли метод сведения татуировок, много позже описанный в энциклопедии византийского врача Этия.

Вообще татуировка, все больше распространяясь в древнегреческом обществе, активно проникает в античную литературу, где становится метафорой и даже предметом для шуток.

Аристофан устами раба говорит о татуировке в комедии «Осы».

Греческий писатель римского периода Элий Аристидес упрекает Платона в клевете на таких героев Афинской истории, как Перикл:

«Ты никогда не татуировал своих рабов, но ты заклеймил одного из самых уважаемых греков».

До сих пор мы в основном говорили о греках. Но примерно с момента первой Пунической войны, то есть с середины III в. до н. э., Греция все больше вовлекалась в орбиту растущей мощи Рима. Копирование римлянами основ греческой культуры общеизвестно. Но вот как обстоит дело с татуировками? Ведь у римлян, по-видимому, сперва не было такого обычая.

Они переняли его у греков одновременно с обозначающим словом «стигма». Но параллельно использовали выражения вроде «отпечаток» (imprint) или «клеймо» (brand), имея в виду татуировку.

От греков римляне усвоили и отношение к татуировке как к казни провинившегося раба.

Это наглядно видно в эпизоде из литературного произведения под названием «Сатирикон», написанного Петронием. Герои этого рассказа, запутавшись в сложных любовных взаимоотношениях и пытаясь скрыться от третьего персонажа (а дело происходит на плывущем корабле), придумывают разукрасить себя чернилами, «как будто они наказаны татуировкой».

Тем не менее римляне немного изменили греческую традицию. Все-таки они основали гигантскую империю и познакомились с обычаями слишком многих народов. Наносить