Татуировки. Неизгладимые знаки как исторический источник - Мария Борисовна Медникова

татуировки стали не только пленным или непокорным рабам, но и солдатам (398 г. н. э.). Римский «военный историк» Вегетий писал, что рекрутам вводили под кожу чернильные точки в соответствии с номерами их боевых единиц.

С другой стороны, латиняне активно использовали татуировки как средство казни. В римском праве каждому предопределялось наказание за преступление в соответствии с его социальным статусом. Рабы и наиболее низко стоящие свободные граждане подвергались наиболее тяжелым физическим способам казни. Представители высших социальных слоев могли быть приговорены к конфискации имущества, к поражению в избирательных правах. Но они были избавлены от наказания металлом (под этим подразумевалось татуирование).

Еще одно новшество, которое использовали римляне по сравнению с греками, – выжигание знаков на теле человека, клеймение (branding). Эта болезненная процедура была известна еще со времен Старого Царства древнего Египта. Греки и римляне клеймили свой скот: быков, лошадей, на востоке – верблюдов. У греков клеймо обозначалось словами charagma, отсюда английское character, т. е. собственно «знак». Другое слово, встречаемое в текстах, kauterion – ожог.

Если соблюдать точность, то грекам тоже была знакома процедура каутеризации человеческого тела, но использовалась она в специфических лечебных целях, и не самими греками, а современными им варварскими народами. Главный медицинский авторитет Гиппократ (ок. 460–377 гг. до н. э.) в трактате «О воздухах, водах и местностях» оставил в высшей степени курьезное описание скифов и их обычаев, которое мы считаем своим долгом воспроизвести подробно:

«…Ты найдешь большинство всех скифов, в особенности номадов, с прижиганиями на плечах, руках и кистях рук, на грудях, на бедрах и на пояснице, и это только по причине влажности природы и слабости. Действительно, они не могут вследствие влажности и слабосилия натянуть лук, ни бросить плечом дротик. Когда же они прижигаются, тогда из членов высыхает обилие влаги, и их тела делаются здоровее, способнее к питанию и более гибкими» [Гиппократ, 1994, с. 299].

Оставим на совести Гиппократа рассуждения о слабосилии скифов. Но что он имел в виду, говоря о прижиганиях? Мы уже знаем, что в Сибири найдены мумии богато татуированных представителей племен скифского круга. Но, поскольку в V в. до н. э. понятие татуировки было уже слишком хорошо известно грекам, по-видимому, в этом тексте имеется в виду именно каутеризация.

И здесь нам на помощь вновь приходит Геродот с сообщением о прижиганиях, распространенных в Северной Африке, где они производились в профилактических целях, «для укрепления здоровья».

«Эти-то ливийские кочевники – все ли они (я не могу утверждать достоверно), но во всяком случае многие – поступают с детьми вот как: четырехлетним детям они прижигают грязной овечьей шерстью жилы на темени (а некоторые даже на висках). [Это делается для того], чтобы флегма, стекающая из головы в тело, не причиняла им вреда во всей дальнейшей жизни. Поэтому-то они, по их словам, исключительно здоровы. И действительно, насколько мне известно, ливийцы отличаются наилучшим здоровьем среди всех людей» (Herod., IV, 187). Такая забота о детях в строго определенном возрасте сильно смахивает на инициацию. Ведь зачем, в конечном счете, ребенка, позже подростка, посвящают в тайны мира взрослых? Чтобы, выдержав ритуальные испытания, он был здоров, благополучен и укреплял своим благополучием могущество своего рода. Вот и получается, что «лечение прижиганием» очень похоже по смыслу на некоторые разновидности татуировок. А как мы знаем из работ палеоантропологов, традиция наносить глубокие шрамы на голову в определенных местах существовала уже у кроманьонцев.

Итак, в римское время помимо собственно татуировок появляется клеймение (прижигание тела) среди граждан империи. Авторы из Восточного Средиземноморья сообщают в этот период о добровольном нанесении себе клейма некоторыми религиозными фанатиками, например последователями богини Атаргатис в Сирии. По словам Лукиана, так вели себя последователи философа-киника Перегрина, основавшие культ в его честь, «с бичеваниями, прижиганиями и прочими ненормальностями» [Gustafson, 2000]. Как видно, рациональный римский автор высказывает неприкрытое неодобрение самобичевателям.

Из античного мира образы татуировок плавно переходят в раннехристианскую литературу.

В шестом из «Посланий к галатам» проповедующий христианство Павел говорит о своей неуязвимости, покуда несет знаки Господа Иисуса на теле своем (Gal. 6:17, английский перевод). Этот отрывок традиционно вызывал споры, имеется ли здесь в виду настоящая татуировка или выжженное клеймо как символ высшего подчинения и самоотречения. Если верить Британской энциклопедии, Павел действительно имел на теле «неизгладимые знаки». В то же время есть ученые, считающие это выражение сильной метафорой, в переносном смысле передающей значение «раб Христа». И такое толкование тоже имеет право на существование. Апостол Павел долго путешествовал по Сирии, где мог познакомиться с языческой практикой религиозных татуировок. Он, вероятно, использовал образ священной стигмы как литературный прием в своей проповеди, и этот образ был понятен его слушателям. Появившиеся позже богословские толкования усматривают связь этого высказывания с идеей причастности к страданиям Христа и даже говорят о самобичевании.

Рис. 2.6. Стигматизация св. Франциска Ассизского. По преданию, Франциск настолько отождествлял свою жизнь со страданиями Христа, что на его теле проступили раны, символизировавшие Распятие (стигматы). (Италия, XIV в., по «Панорама Средневековья. Энциклопедия средневекового искусства», 2002, ред. Р. Бартлетт, М.: Интербук-Бизнес, с. 89)

В синодальном переводе Библии на русский язык греческое слово stigmata заменено словом «язвы»: «Впрочем, никто не отягощай меня, ибо я ношу язвы Господа Иисуса на теле моем» (Гал. 6:17). По мнению некоторых комментаторов, руки и ноги апостола были отмечены ранами, наподобие ран Христовых.

В Откровении Иоанна Богослова (Откр. 17:1) отрывок о великой блуднице некоторые исследователи тоже связывают с интересующей нас темой.

«И пришел один из семи Ангелов, имеющих семь чаш и, говоря со мною, сказал мне: подойди, я покажу тебе суд над великой блудницею, сидящею на водах многих; с нею блудодействовали цари земные, и вином ее блудодеяния упивались живущие на земле. И повел меня в духе в пустыню; и я увидел жену, сидящую на звере багряном, преисполненном именами богохульными, с семью головами и десятью рогами. И жена облечена была в порфиру и багряницу, украшена золотом, драгоценными камнями и жемчугом, и держала золотую чашу в руке своей, наполненную мерзостями и нечистотою блудодейства ее; и на челе ее написано имя: тайна, Вавилон великий, мать блудницам и мерзостям земным…» (выделено мной. – М.М.).

Падшая женщина из экспрессивного текста Иоанна обычно интерпретируется как олицетворение Рима. Но, как подчеркивает Джонс, она изображена не просто как блудница, а как самая ничтожная рабыня, на лице которой запечатлены все следы ее прегрешений, в полном соответствии с античной традицией [Jones, 2000, p. 10].

В правление первого христианского императора Константина начинают складываться новые нормы