Страсть огня - Екатерина Воронцова

водой и задорно смеясь. Как долго расчёсывает густые косы и мужчина вдыхает их аромат, блаженствуя и растворяясь в нём. Он уже привык завтракать с Алией. Вот она ест, поднося к манящим губам сочный плод, мужчина следит как капелька нектара соблазнительно скользит по грациозной шее, и Хаук, склоняясь к Алии, с наслаждением тут же слизывает её, собирая тёплыми губами сладкий сок. Девушка смеётся, прячась и уворачиваясь от его поцелуев, но он, подхватив её на руки, немедленно несёт к своему ложу и начинает покусывать и рычать, от чего Алия взвизгивает и, запрокинув голову, весело хохочет. Её смех сводит с ума, заставляет кровь бурлить. Но потом его поцелуи, сначала медленно-пряные, опьяняющие, обволакивающие, затягивающие в омут, из которого не выбраться, становятся всё горячее и сумашедшее, пока это безумие не охватывает их двоих огненным вихрем, заставляя забыть обо всём на свете, перенося только в их мир, где нет никого и ничего кроме её глаз и его губ, где только на вершине её вскрик и его рычание.

— Что будет дальше, что скажет король? — шепчет себе в усы Олаф и хмурит рыжеватые брови.

Воины молча переглядываются. Они беспокоятся. Инг сжимает кулаки и мелкие бисеринки влаги над верхней губой говорят о его запредельном напряжении.

Две недели плаванья позади, при таком попутном ветре ещё неделя и их путешествие подойдёт к концу. Но на шестнадцатый день погода вдруг стала портится. Чем ближе к Северу, тем сильнее заявлял о своих правах ледяной бурей, холодный и сильный ветер. Он швырял снасти, трепал паруса, поднимал волны, закручивая их в гребни и со злостью швырял вниз. Море изменило цвет с лазурного на свинцово-серый, стало не спокойным и тревожным.

Хаук и Олаф стояли возле кормчего.

— Надо убирать паруса, ветер крепчает, — подняв вверх большую голову и хмуро смотря на быстро плывущие свинцовые облака говорил Олаф. Хаук согласно кивнул. Воины сразу бросились выполнять распоряжение.

— Приготовьте корабль к шторму, — отдал он приказ.

Алия вышла на палубу, подышать свежим, солёным и ставшим таким привычным за это время, воздухом. Хаук сразу повернул голову к девушке и больше не сводил с неё глаз. Алия, как всегда, чувствуя его, повернулась и помахала рукой, солнечно улыбнувшись."Без неё я раньше просто существовал, это было что угодно, но не жизнь. Она- сама жизнь, моя"-думал Хаук, любуясь стройной фигуркой. Олаф посмотрел сначала на девушку, потом перевёл взгляд на Хаука: тот пожирал её глазами. Верзила нахмурился.

— Ты сказал ей, — вдруг спросил Олаф, — она знает?

— Нет, — отрезал Хаук, сразу поняв о чём он.

— А собираешься? Ещё неделя, максимум дней десять, и мы будем дома, она всё поймёт сама, не слепая же.

— Я поговорю с Алией, — Хаук стиснул челюсти и на скулах задвигались желваки.

— Что будешь дальше с ней делать? — Олаф пристально смотрел на друга.

— А что я должен с ней делать? — зло прищурился. — Алия останется со мной, — Хаук повернул голову и прямо посмотрел на верзилу.

— Тебе надо отправить девушку подальше, продать, подарить, что угодно.

— Нет, Алия только моя и будет рядом. И это не обговаривается, — процедил сквозь зубы.

— И как ты это себе представляешь, Хаук? — вздохнул Олаф-Наигрался, потешился и хватит, подумай…

— Не указуй мне, что делать, Олаф, я твоего совета не спрашивал, — перебил того вахнут и его глаза недобро сверкнули фосфором.

— А если девушка не захочет быть с тобой когда всё откроется? Что тогда? Отпустишь? — Олаф внимательно наблюдал за лицом друга

— Не отпущу. Она моя, хочет того или нет. Я так решил, а ты хорошо знаешь, что своих решений я не меняю, — зашипел Хаук.

— Я же о тебе пекусь, — увещевал помощник, — ты всем нам дорог, Хаук. Ближе брата, роднее отца. Не вызывай гнев короля. Подумай, что скажет Кая.

— Мне плевать на Каю, на то, что она скажет или подумает, — его голосом можно было заморозить кипящую лаву.

— Ты вообще слышишь себя? Огненноволосая тебя с ума свела, что ли? Очнись, же Хаук. Кая не девка подзаборная, не шлюха твоя очередная и не рабыня, как эта! И, ладно Края, но что хуже всего, как на это всё посмотрит повелитель!?

— А что он скажет мне, Верзила, м? Что я не имею права на свою часть, или на свои трофеи, или на своих рабов, полученных в походах? — Хаук закипал.

— Никто не оспорит твоё право, но…

— Тогда, что, а? Что, друг?

— Ты много умнее меня, мой вахнут, но даже такому олуху, как я, понятно, что девушка стала для тебя многим больше, чем просто рабыня, или наложница или трофей. На ней — Твой запах. Зачем ты дарил ей своё семя, зачем ты этим отметил её как свою?! — Олаф впервые в жизни повысил голос, — Она теперь твоя женщина. Все твои люди чуют это. Ты думаешь Визфолл не поймёт? Он же Инной, Хаук?!

— Я решу всё сам! — ответил ледяным тоном, упрямо сжав губы, — И да, она-МОЯ женщина и хорошо бы всем это запомнить, для их же блага, — ответил, бешенно сверкнув глазами.

— Помоги нам всем Великий, — сокрушённо покачал головой Олаф.

— Ты сегодня болтлив, как торговка, дружище. Пойдём Верзила десятники уже собрались и ждут, надо многое обсудить.

Алия не слышала о чём говорили мужчины, но видя их напряжённые лица, поняла, что они яростно спорят о чём-то и немного удивилась этому. Мужчины ушли в каюту. Алия не хотела мешать совещанию своим присутствием, поэтому просто прогуливалась по палубе. Одетые лишь в кожаные штаны, с обнажёнными могучими торсами, воины сворачивали паруса. Казалось, холод их ни капельки не беспокоил. Что ж, и не удивительно, они родились и выросли там, где большая часть года без тепла. Но Алия, не знала, что такое холод. Сегодня девушка одела тёплое платье из мягкой тонкой шерсти, тёмно-синее, которое так подчёркивало красивый цвет её глаз. А невероятно густые волосы согревали огненным покрывалом. Глядя на неспокойное море она вспомнила песню о чайке и стала напевать забытую мелодию, всматриваясь в небо, словно ища взглядом птицу. Инг, неслышно ступая, подошёл к девушке, когда та уже закончила петь.

— Здравствуй, Алия, песня очень красивая, — тихо сказал он, — сама сложила?

— Ох, это ты, Инг, — она вздрогнула, обернувшись, видимо не ожидая увидеть никого возле себя. — Нет, эту песню поют у нас на Юге. Я не слышала, как ты подошёл, — сказала Алия изогнув в улыбке красивые губы.

— Я не хотеть напугать тебя. Море волнуется, вот ты и не слышать меня. Но ты права, Инные могут ступать бесшумно,