И про любовь тоже - Марина Владимировна Болдова

За что? Ограбление? Что у них брать-то — обычный дачный дом, не хранят же они здесь золото-бриллианты?! Да и золота давно нет, все украшения, которые дед дарил бабушке Тамаре, он продал, когда она болела. Возил по врачам и курортам. А у Киры из ценного было только обручальное кольцо. Да и того уже нет — после суда отдала его Лушниковым. Мерзкий момент — Саня на мать оглянулся, мол, брать или не брать, а та сама выхватила у нее из рук тонкий золотой обруч с тремя крошечными камешками. Уронила, нагнулась торопливо, подняла с грязного пола. Потом зло зыркнула на Киру и пошла прочь. Лушников потоптался чуть и рванул за ней. Все. Кира тогда думала только о том, что осталась одна, в электричке думала, потом в машине Арканова рыдала. А сейчас, глядя на тело деда, поняла — разве ж Лушников потеря?! Горе?! Нет, дед прав был, когда купил шампанское, только отпраздновать ее свободу ему так и не удалось.

По-настоящему осиротела Кира только сейчас… никого у нее нет, мать не в счет.

Вспыхнул свет, Кира вскрикнула — так отчетливо стало видно все вокруг, но взгляд задержался на кровавом пятне на зеленой ковровой дорожке.

— Когда ты пришел, он уже был мертв, да? — не глядя на Макса, задала она вопрос. — Ты же не мог, Арканов, этого не понять сразу?

Она поднялась с колен и теперь смотрела на него прямо.

— Я не смог тебе об этом сказать. Прости. — Максим протянул к ней руки, но Кира отшатнулась.

— Ну, нет. А… может, это ты его? Никого же не было больше, когда я вернулась, а ты стоял над дедом. А потом просто наехал на меня, засуетился, а я растерялась. И ты не бросился искать преступника, не погнался за ним. Да был ли тот вообще! Одного не пойму — чем тебе мой дед помешал? Он же Лушникова ненавидел потому, что тот меня у тебя увел. Дед так считал. Любил тебя, а ты… Так нечестно, Арканов! Ты что — враг мне?

Кира уже и сама не понимала, что с ней. Нет, понимала — она назначила виноватым того, кто уже был перед ней виноват. Арканов! Он первым вырвался из их мирка, предал — ушел к Ольке. А ее, Киру, подтолкнул к Лушникову. И придумала она себе великую к Сане любовь. Дальше не жила, играла. Издалека следила, как счастлив с Олькой Макс. Так и привыкла — у него все хорошо, а у нее — еще лучше. Дед все понимал, как ему, наверное, было больно за нее! Теперь, когда деда нет, кто за нее будет… болеть? Вот оно, сиротство…

Кира уже плакала взахлеб, как плачут только дети. А ей было все равно. Она долго держалась — десять лет! Чтобы только дед не догадался. А он все видел, все…

— Нет… не так… не я твой враг, Арканов, а ты — мой. Десять лет без тебя все наперекосяк, ни дня без лжи и притворства. Я уже даже решила — ну, ладно, ладно… лишь бы ты был счастлив. А тут этот висельник…

— Кирка… да что ж такое! Не рви мне душу, замолчи. Просто помолчи сейчас, послушай. — Макс рывком притянул ее к себе, у Киры сразу потемнело в глазах. — Я почти сразу понял, что запутался. Что-то не то стало с Олькой после свадьбы, точнее — не та это была девочка, от которой у меня вдруг башню снесло… морок, что ли, накрыл… Очнулся — рядом женщина без души, машина, не человек. Все расписано — когда дети, сколько, как жить будем. И что б все «как у людей» — дом свой без свекрови и «девок» — это она о Ляльке с Юлькой, представляешь? Дальше — «мерс» в гараже, пляж в Турции. А на серебряную свадьбу — в Париж. Я слушал, офигевал. Только спросил — куда маму с сестренками денем? Весело спросил, шуткой. А она серьезно — у матери твоей один выход — мужика найти, который согласится чужих детей растить. И усмехнулась так зло… Я еще не понял тогда, не хотел поверить, что все ее планы — всерьез. Ждал чего-то. А потом все пошло не так — дети не получались, Олька злилась на меня, что виноват. Денег не хватало, какая Турция? А я еще мечтал универ добить, чтобы диплом был. И как-то засосало меня в это болото, домой шел из-за матери и девчонок — боялся, что без меня им совсем рядом с Олькой худо… Вот, завяз по уши, словно привороженный. Может, правда, к бабке какой жена ходила, а? Бывает приворот или сказки все это? Еще ты в Лушникова такая… влюбленная! Как влезешь?! Семья у вас…

— Нет…

— Это сейчас — нет, а вчера? Ты по нему убиваешься до сих пор, любишь так?!

— Нет…

— А мне что делать? Я тебя люблю, а у меня… Олька! — Кира поняла, что если сейчас не вырвется из тисков рук Арканова, то задохнется — он прижимал ее к себе все сильнее и что-то шептал, она уже не могла разобрать ни слова, потому что голова гудела, это начиналась мигрень. Боль нарастала быстро, скоро от слабости Кира не сможет стоять и в итоге упадет в обморок.

— Арканов, отпусти, дай мне сесть! — удалось выговорить ей.

— А? Тебе больно? Что? Голова? Воды принести? — Макс подхватил Киру и отнес на диван.

— Рюкзак. Там, во внутреннем кармашке, таблетки.

Она поздно сообразила, что телефон «висельника» находится там же…

Макс повертел мобильный в руке, потом бросил взгляд на стол — на скатерти лежал телефон Киры, по которому она недавно вызвала «Скорую».

— А этот чей? Кто такой Антон Викторович? — холодно спросил Арканов, поворачивая к ней экран, на котором высветилась надпись на английском языке «приветствую, Антон Викторович» — пароля для входа у мобильного не было. — Я правильно думаю, что ты эту трубку стянула у покойного мужика? Это — его имя! Кира, не молчи!

— Арканов! Объясните, что у вас тут еще произошло! Бранчевский мертв? — раздался громкий голос от порога: в дверях стоял Кустин.

— Так точно. — Арканов протянул Кире рюкзак, быстро сунул чужой мобильный в задний карман брюк и отошел к майору.

Кира дальнейшего их разговора уже не слышала.

* * *

— Арканов, почему не преследовал преступника? — Кустин смотрел на Максима с подозрением.

— Подумал, что смогу оказать первую помощь пострадавшему, — соврал Макс. На самом деле первым чувством, которое он испытал, увидев