И про любовь тоже - Марина Владимировна Болдова

Кирой. Как так? Если дружили они втроем — Кира, Катя и Зоя. И главное — ты же жутко похожа на бабушку. Зоя-то с ходу тебя опознала как ее внучку!

— Да, точно… но я ни разу не слышала от тети Кати ни намека. И деду она точно ничего не сказала. Почему?

— Может быть, потому что сначала поговорила с твоей матерью? А та, как вариант, запретила упоминать о бабке при тебе. Ну, мать твоя типа вычеркнула из своей и твоей жизней женщину, которая ее сдала в детский дом.

— Похоже на правду. О том, что мать жила в детдоме, а потом в приемной семье, знал только дед. А он обещал ей никому об этом не говорить. Никому! Значит, и своей жене тоже, ты же знал деда — кремень. Поэтому бабушка Тамара была уверена, что невестка — сирота, родители давно скончались. Даже если тетя Катя рассказала бабушке о Зое и Кире, возможно, даже и подробности конфликта…

— Какого еще конфликта? — перебил Киру Арканов.

— Ну, если обе искали Зою, значит, та скрывалась? Причина должна быть — предала, обидела… или украла? Ну, конечно же! Медальон принадлежал Кире Нестеровой, потому что фото там ее и мужчины, а как украшение попало к Зое?

— Может, твоя бабушка его ей подарила.

— Ну да, вполне бы могло быть такое. Но только в том случае, если бы портрет был один — Киры. А там еще мужчина… кто ж он такой? Мой родной дед? И где он сейчас? Жив ли?

— В письме упоминается какой-то Ион. На, дочитай. — Макс протянул Кире листок.

— …поиски вновь безуспешны. Даже Ион со своими связями ничего не смог добиться. Он написал Федору Орлову в ГДР, но тот не ответил. Выехать за границу Ион, как ты знаешь, не может. Не откликнулась на мое письмо и Зоя… — еще раз прочла Кира. — …прощаюсь с тобой, Катюша, сама писать больше не смогу, а чужому человеку не доверю… не приезжай на похороны, не нужно, Ион все сделает… одно прошу — продолжай искать Зою…

— Этот Ион, должно быть, был ей самым близким человеком, если оставался с ней до конца. Явно же твоя бабушка была серьезно больна, я бы сказал — смертельно. Ты обратила внимание, что строчки ползут то вверх, то вниз? Что-то со зрением, возможно, быстро прогрессирующая слепота. Давай читай другие письма.

— Первое по дате — июнь шестьдесят девятого. — Кира развернула лист. — Сколько лет маме тогда было? Уже семь, и она в детском доме. О ней бабушка не пишет ни слова. Опять только о поисках Зои. — Кира пробежала текст глазами. — А вот, наконец, и о медальоне: «…ты же знаешь, Катя, единственное, что я могла себе позволить, — носить портрет Иона на груди. Медальон был ему очень дорог, потому что принадлежал его прабабушке Софии Мельцер. Впрочем, я, кажется, повторяюсь — многое стала забывать, это меня просто убивает…». Дальше описание парка, видимо, больничного. Бабушка лежала в какой-то ленинградской клинике! Это же можно уточнить, да?

— Родионов может сделать запросы…

— Я сама поеду в Питер! — перебила Кира и взяла следующее письмо.

Больше ничего нового из переписки Катерины Муравиной с Кирой Нестеровой они не узнали. Видимо, тема пропажи Зои волновала обеих больше всего, ее и обсуждали. Или главным было не бегство Зои, а потеря медальона, который та прихватила с собой? Да что в нем такого? Ну, старинная вещица, серебро, тонкая чеканка — библейская сцена грехопадения. «Грехопадение… Кира и Ион состояли в греховной связи? Она была свободна, значит, женат был он. И по каким-то причинам из семьи уйти не мог», — решила Кира.

— Макс, мне пришла одна мысль в голову… У Зои есть и брат, и сестра. Неужели они не знали ее подруг? Завтра свяжусь с Арменом, напрошусь в гости. Ты со мной?

— Куда же я денусь? — с притворным вздохом ответил Арканов.

Глава 12

Максим заснуть так и не смог. Кира поднялась к себе в мансарду, а он пытался устроиться на диване, но подушка оказалась слишком большой, сам диван для его роста — коротким, и ко всем этим неудобствам добавились дурные мысли. Пока Кира была рядом, о жене Максим не вспоминал, отодвинув факт ее предательства как неважный. И только сейчас понял, что ему и только ему придется решать ее дальнейшую судьбу. Он может утаить от следствия телефон, без скандала выпроводив Ольгу из своей жизни. Или не может? Потому как почти уверен, что к убийству любовника она причастна.

«Зря сейчас не отдал мобильник Родионову, дело висельника ему передали. Завтра повезу Кирку в город, заедем в СК. Ей все равно показания давать, откуда у нее телефон покойного. Как же убийца не забрал мобилу? Не успел? Кирка с мужем спугнули?» — успел подумать Максим и вскочил с дивана — по лестнице спускалась Кира.

— Я была уверена, что ты не спишь, — не глядя на Макса, произнесла она и оседлала стул: с детства любимая ею поза. Как хорошо он ее знал! И это выражение лица: вроде бы здесь она, рядом, а спроси о чем-нибудь, не ответит. А через минуту распахнет глаза широко и взглянет как на помеху. Мол, что ты тут забыл, Арканов? И бесполезно напоминать, что сама только что говорила с ним.

— Ты мне не рассказала толком, как телефон нашла. — Макс осторожно дотронулся до тонкого запястья ее руки.

— А? Ну, да… я тут вспомнила кое-что. Тот дом, что в конце улицы у оврага, кто купил, не знаешь?

— Молодая пара, женщина была заметно беременна, думаю, родила уже. Почему спрашиваешь?

— Накануне убийства э… друга твоей жены… тьфу, Макс, прости…

— Продолжай, — перебил он.

— Мы с Саней поссорились. Да, очень сильно, он рванул в город на машине, а я… на наше с тобой место! И не смотри на меня так!

Хоть и резануло это почти ласковое «Саня», но смущение Киры при упоминании «нашего места» обрадовало. Макс невольно улыбнулся и сел на диван как раз напротив ее стула. Теперь она была совсем близко, но он еще и наклонился вперед, чтобы уж сразу — глаза в глаза.

— Арканов, прекрати лыбиться. Я серьезные вещи тебе собираюсь рассказать. В доме, как мне показалось, горел свет от свечки! Тогда я подумала, что там хозяева новые…

— Нет, они не собирались в этом году. Мужик сказал, когда ребенку год исполнится, будут вывозить на отдых, не раньше. Как ты свет могла заметить, если все ставни закрыты?