Признание в любви - Борис Гриненко
Шрифт:
Интервал:
Появляется ощущение, что врач хороший. Ире становится немного лучше, наверное, убедила его уверенность. Или она опять для меня старается, чтобы не переживал. Выхожу с ним, упрашиваю перевести в платную палату – нету, освободится завтра.
Возвращаюсь – сегодня тут последний день, дают новое место, можно будет начинать ходить. Строим планы, вернее, я строю, Ира иногда пытается соглашаться. Кормлю захваченным из дома, сам не ел, аппетита нет.
В палате не протолкнуться, ко всем приходят, сесть не на что. Между своими операциями нашёл время Ромэн: «Что у вас?»
– «Сказали, что резать не будут». Уже хорошо, можно было не торопиться. Для срочных операций у хирургов оториноларингологов (даже не выговорить) есть шутливый термин – «половая» трахеостомия. Неоднозначность названия обманывает, оно дано в прямом смысле, по месту проведения операции. Когда с опухолью гортани больной начинает задыхаться – нет лишней секунды, чтобы успеть помочь. Его сразу же кладут на пол: в клинике, в машине скорой помощи – в общем, там, где и был. И спасают жизнь. У медиков есть место для шутки, а если повезёт, то и время.
День съёжился между уколами, капельницами и убеждениями, что ничего страшного. Ночевать в коридоре опять не разрешили. Вечером несколько раз приходит врач, не ругается, а просит. Ухожу не с таким сердцем, какое было утром. Провожает до лифта, не верит (правильно делает), что уйду.
Утром, после завтрака с принесёнными из магазина вкусными мелочами в дополнение, нас переводят в двухместную палату, она пустая. Вздохнули с облегчением. Процедуры помогают. Накануне заказал в аптеке компрессионный трикотаж. Упросил побыстрее, оттуда сразу же пришла девушка, сняла мерку и через час принесла специальные чулки. Продавцы их надевают с помощью хитрого приспособления. Нам дают специальные шершавые перчатки, иначе чулки не натянуть, да и то нужны практика и сила. Она есть.
Сидим в коридоре, в палате проветривание. Появляются полицейские: двое понурых, третий – бравый. Все без бахил. Прикатили каталку с человеком. В таком состоянии мы людей не видели, разве что в кино. Торчат кости, синюшная кожа, местами жёлтая. Не шевелится, не то, чтобы встать. Одет, похоже, с помойки. Зачем их трое? Вызванный врач замирает, реакция такая же. Увозят. Мы уходим к себе (о чём я, о палате?) обалдевшие.
Маленькие радости – никого не подселили. Часто заходит лечащий врач, проверяет состояние, одобряет. Остаюсь ночевать, благо отделение смешанное. Ночью тихо и спокойно. Можно подойти, взять за руку и сидеть рядом, ждать, пока не задремлет, отходя, осторожно поцеловать. Как мало нужно на самом деле человеку, чтобы почувствовать себя счастливым. Мы вместе, и этого оказалось достаточно. Ирино настроение немного поднялось.
Дверь, словно живая, понимает, что недостаточно, и впускает Ромэна:
– Во-первых, отлично выглядишь, во-вторых, врач хороший, ещё Боткин говорил: «Если от врача больной выходит неубеждённый, то это не врач». В-третьих, как относиться к болезни? Мой коллега, Ральф Райкин, тоже Исакович, кстати, родственник того Аркадия, считает, что с юмором. Его профессия без этого не обходится. Он специализируется на лечении голосового аппарата. Народному артисту СССР Михаилу Водяному требовалось удаление миндалин: «Не станет ли голос хуже после операции?» Ральф успокоил: «Миша, не переживай, он у тебя такой, что хуже не может быть». У Михаила Боярского что-то случилось с горлом, испугался: «Ральф, у меня пропал голос… – Миша, а он у тебя был?»
Следом появляются цветы, коллеги с работы переполнены новостями.
– Твоего зама подменили. Приходит вчера после оперативки, сам бледный и нам – ледяной душ.
– Ты приходила, всегда был тёплый.
– Сколько ты с нами лет? Пытались вспомнить хоть что-нибудь неприятное и не смогли – не было!
– Девочки, начальству нужно уметь грамотно разложить всё по полочкам.
Почти нормальный рабочий день, только лёжа. Телефон не умолкает. Пытаюсь шутить:
– Опровергаешь поговорку «баба с возу – кобыле легче», сошла и – не утащат.
Хороший совет повторил забежавший после операций Ромэн – уметь посмеяться над собственными неприятностями.
Ира начальник управления информационных технологий в Пенсионном фонде в Питере. В подчинении несколько отделов, в центральном отделении больше пятисот компьютеров. Меняются задачи, программное обеспечение требует развития. Есть подразделения в каждом районе города и области. Всё должно работать, как часы.
Театр, захватывающий спектакль, у неё меняется выражение лица – телефон завибрировал. В антракте разбирается, кого-то отправляет «ремонтировать эти самые часы», дома отслеживает. Приходилось успокаивать: технику не успевают менять, специалистов не хватает (и зарплаты), всё возможное ты делаешь, твои люди не виноваты, тем более – ты. Уговаривал выйти на пенсию, но её просят поработать. Да и сама возражала: «Жалко, насядут на моих».
К нам вернулось спокойствие, делаем вместе упражнения для рук. Вверх – вниз, разводим в стороны – сводим, я создаю сопротивление. Для мышц шеи – сама. Заглядывает Протченков: «Дайте попробую». Оценивает силы, одобряет: «Молодец, так держать». Первый раз у неё улыбка, и мне полегчало. Гимнастика несколько раз в день, по расписанию. С каждым днём дольше и дольше. Если я куда-нибудь отойду, звонит – пора заниматься.
Здесь у всех одна забота – здоровье. Одни лечат, другие болеют. Одни ходят быстро, точнее – бегают, другие ходят медленно, но старательно. Мы – другие. Сегодня у нас пусть и маленькая, но победа – мы пошли. Нам есть чем гордиться, можно начинать говорить «спасибо». С каждым днём активнее ходим. Активнее, это значит – чаще выходим из палаты.
Стоим у окна, двор засажен деревьями, украшенными осенью, к подъезду подкатывает скорая. Быстрый взгляд друг на друга. Ира берёт меня под руку, кладёт голову на плечо, повинную голову. Успокаивающе её глажу.
С помощью опять же Протченкова договариваемся, чтобы искали причину тромбоза.
Консультируемся в соседнем отделении: «Закончите лечение и к нам, разберёмся». Усиленно занимаемся. Через неделю считаем количество пройдено коридоров. Скоро сбиваемся со счёта. Первый раз выходим на улицу – холодно, кажется, мы такие одни, но нам нужно. Доходим до главного здания с колоннами – то, что оставил Кваренги на память об Элладе. Поднимаемся, с усилием, конечно, по ступеням. «Зачем? – спрашиваю. – Передадим привет от их родоначальников». Гладит колонну: «Поедем в Грецию сказать „спасибо“ от вас».
8 октября.
Выписывают. Над неделей, проведённой в больнице, сотрудники потом смеялись – приходили сюда, как на работу. Последний «рабочий» день, сидим в палате, благодарим Протченкова, теперь он просто – Михаил, рассказываем про дачу, приглашаем. Договорились, что обязательно приедет, мы рады.
Счастье – это состояние души, когда любишь, есть тот, кто тебя любит и вы вместе. Тогда вы создаёте видимые не только вам уголки счастья.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!