Признание в любви - Борис Гриненко

Юра выбрал на память о литературных спорах книгу. Ира оперативно следила за новинками, ему с этим стало сложнее. Через день звонит:

– Забери книгу.

– Что случилось?

– Приснился сон. Встречаемся мы с Ирой, она спрашивает: «Как книга, понравилась?» Из разговора понимаю, что она хочет, чтобы я книгу вернул, но прямо не говорит из-за своей чрезмерной щепетильности. К чему бы это? Думаю отдать, хотя брал на память. Не знаю, как быть.

– Я знаю, – нельзя дарить ничего Ириного, пока не прошёл год, вот она и «пришла» напомнить.

– Этого не может быть.

– Но пришла.

Обнадёживающий звонок от юристов: удалось медицинские документы отправить на экспертизу.

Моя уверенность, что напишу, исчезает вместе со временем и с неуклюжими рифмами. В клинике я просил Бога помочь нарисовать мне последний лист. Что теперь? «Человек продолжит жить, пока его помнят». За эту Ирочкину жизнь отвечаю я, перед собой: «Господи, помоги».

Красненькое кладбище. Сегодня воскресение. Воскресение чего? Не знаю, как у других, – моя любовь не исчезала, раньше она была состоянием и не замечалась, теперь заполнила всё, другого нет. Знакомый с удивлением спрашивает:

– Зачем ты зимой на кладбище ходишь? Там в это время никого нет.

– К кому ходят, всегда там.

– Помнишь пели: «Прощай вино – в начале мая, а в октябре – прощай любовь»?

– А ты знаешь, что у Беранже другое окончание? Для того, кто его убрал, оно, наверное, не имело значения, но именно в нём суть:

Беранже мечтает не расставаться с любовью. С моей расстаться уже нельзя. Ирочка всегда меня ждёт. Поэтому я здесь. Со своей любовью. Человек уходит – остаётся боль. Она у каждого своя, и не у каждого она есть.

В Мечниковской больнице, в храме, молил я Бога взять меня вместо любимой, отдать её болезнь мне. Господь не берёт, он даёт. Двадцать пять лет назад дал мне Бог дар, он обязывает, – возможность сделать счастливым одного человека… и он был счастлив; но я его потерял. Тогда Бог и выполнил мою мольбу, врачи подтвердили: дал то, что я просил. Сказали: иммунитет ослаблен. Иммунитет нужен, чтобы защищать. Защищать меня стало незачем, и он ушёл. У отца не так, ему было под девяносто, когда он бодро отвечал на вопрос о здоровье: «Всё хорошо – болезни протекают нормально» – и звал меня выпить за это.

В клинике торопят на операцию, я откладываю. Когда судьба предложила мне поменять приоритеты – я принял. Разве что-то может заставить их изменить? Забота о любимом человеке выше, теперь забота о сохранении памяти о нём. Врач не понимает отсрочку, но соглашается – дописывайте скорее, не тяните.

12 Февраля.

Написал. Перечитать не получилось, слёзы не дали. Отправил.

Сон. Танцуем сиртаки. Ирочка ведёт, я – следом. Зрителей много, все в такт ей хлопают, и все лица знакомы… Проснулся: выходит, что это нужно только близким людям?..

Красненькое. Солнца не было и, по прогнозу, не будет. Всё занесено, похоже, из посетителей я один. Нужно дойти, сказать Ирочке, что я закончил. Колючие снежинки сбивают с дороги и хотят оторвать от земли.

12 Марта.

Завтра операция, меня не отпускали на Красненькое. Ушёл. Серые тучи, чёрные деревья, белый снег. Он идёт и идёт. Старый клён у оградки собирает его ветвями. Как мы с Ирой делали. Теперь падает на непокрытые головы. Никто не стряхивает. Слова друзей: «Ира ушла год назад… на самом деле она с нами». Я молчу, то, что нужно было сказать ей тогда, – не успел; сейчас поздно. Яркие цветы и мои белые хризантемы – чистый свет моей любви, нашей любви, на белом покрывале Ирины. Каким и было наше счастье. Было. Со мной её умоляющие глаза.

Пришло пространное заключение судебной медицинской экспертизы: были незначительные нарушения, но лечение, в целом, правильное. На вопросы «Почему сразу не оперировали?», «Почему отправили делать то, что невозможно?», «Почему не назначили химиотерапию?» не ответили. Суд решил, что никто не виноват. Клиники у нас государственные, эксперты государственные, суд государственный… и я – простой гражданин, который их содержит.

Наши медики за гробом не ходят.

В горшке с землёй появился росток, я думаю: авокадо.

Голос: «Осторожно… двери закрываются». Спасибо, тут предупредили. Придерживаю рукой, чтобы войти, – мне нужно ещё многое успеть, я Ирочке обещал.

* * *