Порванная струна - Наталья Александрова

– Толик! – обратился Жеребец к «секретарше». –Доложи боссу, что привели крота.

Толик нажал клавишу переговорного устройства и доложил.

Из переговорника раздался уже знакомый мне стариковскийголос, который приказал привести меня для личной беседы. Толик махнул рукой, иЖеребец буквально внес меня в кабинет.

Кабинет был самый обыкновенный, ничего особенного: черныйстол, несколько стульев и кресел. За столом в самом удобном глубоком кожаномкресле сидел настоящий карлик. Наверняка его ноги не доставали до пола, хотяпод столом их не было видно. Может быть, там стояла какая-нибудь скамеечка.Маленький, сухонький, с почти детскими ручками, он уставился на меня немигающимвзглядом глубоко посаженных темных глаз, и мне стало очень неуютно. Похожебыло, что этот карлик, где бы он ни находился, приковывал к себе взгляды имысли окружающих. Исходившая от него аура власти и угрозы была так сильна, чтоя не сразу заметил второго человека в комнате – того, за кем я наблюдал раньше,моего Хомячка. Хомяк сидел в углу, вжавшись в кресло, и при всех своихвнушительных габаритах казался маленьким и незаметным, так действовало на негоприсутствие Пал Палыча.

– Ну что, голуба, – обратился ко мне Пал Палыч, –попался? Говори теперь, кто таков, откуда взялся на нашу голову, кто тебяподослал следить за нами?

– Курьер я. – Постаравшись, как обычно, сгорбиться иссутулиться, я затянул старую песню. – Курьер из «Мелкокрупносбытснаба»…то есть снабсбыта. Случайно дверью ошибся…

– Курьер, говоришь? – Пал Палыч лучезарно улыбнулся мнеи щелкнул на столе какой-то кнопкой.

В углу засветился экран маленького черно-белого телевизора.Я увидел знакомый коридор и собственную персону со спины. Видно было как я,воровато оглядевшись по сторонам, ковыряюсь скрепкой в дверном замке.

– Быстро справился, – одобрил Пал Палыч, –учитывая скудный инвентарь. Сразу видать – ловкий парень. Что же это ты,голуба, при таких способностях – и в курьерах прозябаешь? Мог бы и получшеработу найти. Секретаршей, что ли…

– Что это такое? – деланно удивился я. – Что этоза передача по телевизору?

– Криминальная хроника, – хмыкнул карлик. – Тываньку-то кончай валять, курьер. Что же ты думаешь – в коридоре камер нету?Если их не видно, это не значит, что их нет, это значит только, что они с умомпоставлены. Короче, курьер, рассказывай старику, кто ты такой и откуда взялся.

– Я же говорю – курьер, – настаивал я на своем.

– Ладно. – Пал Палыч кивнул Жеребцу, который молчавозвышался в дверях. – Парнишка не хочет по-хорошему, парнишка хочетпо-плохому. Отведи его к Ахмету, порадуй человека. – Затем он перевелвзгляд на меня и с сочувствием в голосе сказал: – Ох, курьер, не знаешь тыАхмета! Я его сам немножко боюсь. – При этих словах Хомяк и Жеребецугодливо захихикали. – Зверь, а не человек… Мастер допроса, можно сказать– художник. Изобретательный, сволочь… А уж как он любит это дело! У него ктоугодно раскалывается!

Жеребец вежливо кашлянул и негромко доложил хозяину:

– Пал Палыч, Ахмет еще с комбината не вернулся.

– Ну ничего, – карлик взглянул на часы, – скоровернется. Пока отведи парнишку к нему в лабораторию, пусть пообвыкнется.

Жеребец вывел меня в коридор, провел к лифту. К намприсоединился тот же толстяк с жидкими усиками, на пару с которым они скрутилименя двадцатью минутами раньше. Втроем мы вошли в лифт, Жеребец нажал краснуюкнопку с надписью «Подвал», и лифт заскользил вниз.

Когда двери распахнулись, мы оказались в длинном мрачномкоридоре с бетонным полом и тусклыми лампочками под потолком. Больше всего этонапоминало бомбоубежище или милицейский стрелковый тир, в каком я пару разтренировался с одним своим знакомым. Пройдя мимо нескольких одинаковых железныхдверей, мы остановились перед одной из них. Жеребец вынул ключ, дверь слязганьем распахнулась, щелкнул выключатель, и меня втолкнули внутрь.

Эта комната действительно немного напоминала больничнуюлабораторию. А еще она напоминала слесарную мастерскую. Потому что здесь были истеклянные медицинские шкафчики с разными блестящими инструментами –скальпелями, крючками, щипцами, – и всякие клещи, тиски, пилы… А ещепаяльные лампы, горелки и много всякой другой дряни, о предназначении которойне хотелось думать. Во всяком случае, вид всех этих инструментов очень мне непонравился. А еще мне очень не понравились темные пятна на полу, хотя изамытые, но все-таки отчетливо проступающие.

Жеребец нехорошо улыбнулся, оглядевшись вокруг, и сказалмне:

– Ну, осматривайся тут, привыкай. Ахмет скоро придет.

С этими словами он подвел меня к водопроводному стояку,пристегнул к нему один браслет наручников – второй был на моей левой руке.

– Не скучай, – сказал на прощание этот милый человек,выходя из комнаты, и добавил: – Свет гасить не буду, чтобы тебе лучше было всеэто видно.

Громко лязгнув, железная дверь захлопнулась, и я осталсяодин.

Положение у меня было – гаже некуда. В перспективе –знакомство с Ахметом, которого даже товарищи по оружию считают зверем исадистом. Разложенные вокруг орудия производства говорят о том же. Так чтовстреча с ним обещает массу удовольствия и может оказаться последней встречей вмоей жизни. А мне свою жизнь жалко, она у меня одна и пока еще мне не надоела.Да и бабулю жалко, старуха меня не переживет. Одним словом, два слова: надосмываться.

Я подергал наручники: сделаны на совесть, настоящееамериканское качество, не китайский ширпотреб, пальцем не откроешь. А скрепкой?Обшарив свободной рукой все карманы, с грустью убедился, что любимый инструментпропал. То ли я уронил скрепку, когда открывал дверь офиса, то ли онавывалилась из кармана в процессе моего ареста… Совсем рядом лежала прорва самыхразных инструментов, которые мне очень бы сейчас пригодились, но как я нитянулся к ним, достать не мог. Да и то: не такой дурак Жеребец, чтобы оставитьв пределах моей досягаемости орудия для побега. С тоской оглядываясь посторонам, я не мог найти ничего, чем можно было бы открыть наручники.Попробовал, пользуясь своей природной гибкостью и подвижностью суставов,вытащить руку, вывихнув большой палец, как это иногда делают в кино, но это,верно, только в кино и получается.

Тогда я подошел к проблеме с другой стороны: если не удаетсяснять наручники, то, может, и не надо их снимать? Я задрал голову и проследилза водопроводным стояком, к которому был прикован. Стояк уходил под потолок,там сворачивал, огибая очень большую и толстую горизонтальную трубу – наверное,канализационную. Это было не бог весть что, но какой-то шанс. Я уперся ногами встену и полез вверх, передвигая наручники по трубе, как монтажник,карабкающийся по столбу на кривых когтистых лапах-кошках, передвигаетспециальный монтажный пояс. Не скажу, что это было легко – наручник скользил потрубе с трудом, перехватывать трубу приходилось одной рукой, а стена былагладкая – не за что зацепиться. Еще хорошо, что в трубе текла холодная вода! Ноесли бы и горячая, я все равно справился бы – выхода не было.