Слепое пятно - hey jenn

его рук и легким движением набрасывает плед на мои плечи, — не хочется быть навязчивой, но тебе есть где остановиться? Если захочешь, можешь переночевать у нас.

— С-спасибо, — пытаюсь держать себя в руках и не разреветься от её любезностей, которые меня только добивают, — я уже забронировала отель.

— Если передумаешь, то мы будем только рады, — блондинка расплывается в очаровательной улыбке, — я и Брайан обожаем принимать гостей, тем более его напарников.

— Как-нибудь в другой раз, — бросает смешок брюнет, который на самом деле понимаю только я.

Вторник. Сейчас.

Сегодня на мне не было ни грамма косметики: это хорошо, не нужно будет отмывать черные дорожки с лица.

— Я могла… — по щекам скатываются горячие слёзы, — могла сказать ей правду и не подыгрывать ему. Она бы узнала, что её муж чудовище. Мне так хотелось скинуть её с балкона, посмотреть, как разбиваются принцессы, увидеть мерзкие внутренности и знать, что внутри она такая же, как я. Но во всём, что со мной происходит, нет её вины. Я ненавидела её, когда моё сердце голыми руками разорвал он. Мне хотелось, чтобы она умерла самым жестоким образом. Я так мучилась, вечно задавалась вопросом, что со мной не так: он был способен на любовь, но я не получала ничего, кроме новых увечий и шрамов.

— Сегодня Вы получили долгожданный ответ, — терапевт погладил свою скулу указательным пальцем, — Вам стало легче?

— Я не знаю, — шепчу, закрывая лицо ладонями, — я уже давно ничего не знаю.

— Побудьте с этим, — спокойно говорит Солсбери, и я чувствую, что его глаза всё ещё обращены на меня.

Полтора года назад.

В Нью-Йорке полночь. В Тоскане начало шести утра.

Уже два часа лежу в темном номере, надеясь вдоволь прореветься. Но все слёзы испарились, как только я покинула балкон. На душе нет ничего, кроме всеобъемлющей пустоты.

Прекрасная принцесса замужем за чудовищем, о чьих похождениях она никогда не узнает. Злосчастное тату мучительно горит. Прекрасный принц женат на предательнице, которой не хватает сил на правду.

«Я лучше зеленоглазого монстра.»

Микеланджело не заслуживает такойжены, нашей дочери не нужна такаямать.

— Алло, — выдавливаю в трубку после продолжительных гудков и сообщения автоответчика.

Ещё не поздно остановиться. Пустота внутри разрастается, захватывая все хорошее, что я когда-то испытывала. Мне это больше не нужно, я этого не заслужила.

— Это Пирс. Присядь прежде, чем начать слушать это сообщение, — закрываю глаза и пытаюсь набрать полную грудь воздуха.

Вторник. Сейчас.

Подвешенное состояние.

Все тело в иголках, сердце тревожно замерло, белый шум, неизвестность, дезориентация. Теряюсь в пространстве и времени.

— Я выпалила ему всё, как есть. Ситуацию облегчал автоответчик.

Убираю ладони от лица и пристально смотрю на Солсбери, что не изменился с последнего момента нашего взаимодействия. Как будто стоит на паузе: не отрывает взгляда, не меняется в лице, молчит.

— Почему я предала его? — с надеждой на ответ шепчу я, смотря в тёмную пучину его глаз.

— Мстили, — спокойно говорит и слабо улыбается, — женщины, вроде вас, часто таким промышляют.

— За что? — закусываю нижнюю губу, хотя в глубине души уже всё знаю.

— За что? — он слегка склоняет голову и повторяет мой вопрос.

— За то, что всегда был лучше меня. За то, что не разделил ответственность за смерти тех, кого мы потеряли. За то, что заставлял меня лезть вон из кожи во времена нашей конкуренции, — мой голос переходит на крик, но я не могу остановиться и взять себя в руки, — за то, что взял меня в жены, чтобы подделать под себя. За обесценивание чувств, за свод со счетов, за эгоизм, лицемерие и попытки угодить всем, кроме меня. И за то, что не переставал сражаться со мной, даже когда я была готова сдаться.

— Мисс Магуайр, — он тихо смеется и с удовольствием смотрит на меня, — Вы никогда не были готовы сдаться.

10 — четвёртый пролёт

Четыре года назад.

Микеланджело жил дальше: он смог отпустить произошедшее в экспедиции и совершенствоваться с новой силой. В его расписании дня не было времени для ненависти или самобичевания, слёз и сожалений. Он больше не мог отправляться в длительные походы археологического характера, но это никак не влияло на его карьеру. Мик начал преподавать и стал занимать более значимое место в обществе, углубился в изучение древних реликвий.

Люди продолжали им восхищаться.

Он не ассоциировался с выжившим в провальной экспедиции: был отдельной единицей, увлеченным специалистом своего дела. Его приглашали на множество вечеров, просили присутствовать на разных открытиях, уважали в научном сообществе. С ним разговаривали обо всём, пока от меня все ждали только подробностей о том, что произошло семь лет назад.

Он жил дальше, а я нет.

Вторник. Сейчас.

Солсбери некоторое время молчал, но потом привычным жестом погладил скулу указательным пальцем.

— Вы начали ненавидеть его именно тогда, — слегка постучал подушечкой по виску, — когда он пережил это, в отличие от Вас.

— Конкуренция и правда никуда не делась, — горькая усмешка, утираю холодные следы от слёз, — мне до сих пор не даёт покоя его успех.

— Считаете мистера Моретти чудовищем? — терапевт неспешно склоняет голову.

— Он был идеальным мальчиком для всех, — сцепляю пальцы рук между собой, — кроме меня. Его мало волновало, что подумаю я. Главное — родители, соседи, друзья, знакомые или коллеги.

— Вас обижает, что он не отыгрывал перед Вами роль, которую Вы всем сердцем ненавидели? — Солсбери подлавливает меня на озвученных ранее замечаниях, и я прикусываю нижнюю губу.

«Я не знаю».

— Не торопитесь, подумайте и скажите правду.

Четыре года назад.

Микеланджело чуть не прыгал от радости, он буквально светился и мог говорить только об этом: его позвали экспертом на лекцию по выживанию в опасных для жизни условиях. Он был заявлен главным спикером дня.

— Ты представляешь? — у Моретти перехватывало дыхание.

— Да, — холодно ответила я в надежде найти понимание — мне не хотелось разделять его триумф, — класс.

— Пирс, — блондин точно ребёнок улыбался своим достижениям, — я так рад! Словами выразить невозможно, но меня всего трясет!

Он ещё долго продолжал восхвалять себя, пока я закипала изнутри. Мне было обидно и горько, что его жизнь дает ему возможности и силы, а моя уже давно закончилась.

— Ты же придешь послушать? У меня приглашение на три персоны, я возьму тебя и родителей, — он сияет: уверен, что не получит отказ, — или у тебя есть какие-то планы на четверг?

— Не уверена, — вдруг обманываю и фальшиво улыбаюсь, — обязательно приду, это ведь так важно для тебя.

* * *

Я готовилась ко дню его