Империя должна умереть - Михаил Зыгарь

1 ноября, в тот день, когда Милюков выступает в Думе, в Ставку приезжает великий князь Николай Михайлович, либерал и знакомец Толстого. Он, не сговариваясь с лидером кадетов, произносит перед императором свою речь – тоже про императрицу и окружающие ее «темные силы». Он говорит, что о Распутине сплетничает вся страна, «так дальше управлять Россией немыслимо». Более того, он предупреждает императора о том, что его жизнь под угрозой: «Ты находишься накануне эры новых волнений, скажу больше – накануне эры покушений».

Император молчит – Николай Михайлович дает ему письмо, в котором развивает свои мысли. «Ты веришь Александре Федоровне. Оно и понятно, – пишет великий князь. – Но что исходит из ее уст – есть результат ловкой подтасовки, а не действительной правды». Николай II, даже не распечатав письмо, отправляет его жене. Она пишет в ответ, что за такое надо ссылать в Сибирь, «так как это уже граничит с государственной изменой». И вообще: «Он и Николаша [бывший Верховный главнокомандующий Николай Николаевич] – величайшие мои враги в семье, если не считать черных женщин».

Через неделю, 6 ноября, в Ставку приезжают Николаша с братом Петюшей – первый раз с того момента, как великий князь был уволен с должности Верховного главнокомандующего. Александра сходит с ума от переживаний: «Помни, что ты должен быть холоден с этой подлой шайкой». А дядя устраивает племяннику скандал: «Как тебе не стыдно было поверить, что я хотел свергнуть тебя с престола. Ты меня всю жизнь знаешь, знаешь, как я всегда был предан тебе, я это воспринял от отца и предков. И ты меня мог заподозрить. Стыдно, Ники, мне за тебя». Император молчит и пожимает плечами. «Мне все было бы приятнее, если бы ты меня обругал, ударил, выгнал вон, нежели твое молчание. Неужели ты не видишь, что теряешь корону, – говорит дядя, уговаривая царя назначить правительство народного доверия, ответственное перед Думой. – Ты все медлишь. Смотри, чтоб не было поздно потом. Пока еще время есть, потом уже поздно будет».

Николай II молчит, но все же решает отправить Штюрмера в отставку. Он это делает фактически втайне от жены – ей пишет, что даст премьеру отпуск (как она и просила), и только за час до приезда Штюрмера в Ставку пишет жене, что старику, наверное, придется совсем уйти – «никто не имеет доверия к нему».

Пока письмо идет – дело сделано, премьер уволен. «Прошу тебя, не вмешивай Нашего Друга. Ответственность несу я и поэтому желаю быть свободным в своем выборе», – пишет жене император. Но, это, конечно, утопия.

Императрица очень огорчена. Она начинает забрасывать мужа истеричными письмами: требует выслать Николая Михайловича, жалуется, что новый премьер ее недолюбливает и с ним «возникнут большие затруднения». Наконец, она требует, чтобы император ни в коем случае не смел увольнять Протопопова – и вообще не предпринимал ничего, пока она сама не приедет к нему в Ставку.

7 ноября умирает австрийский император Франц Иосиф, человек, который правил своей страной 68 лет – то есть он уже был императором, когда родились и Николай II, и Александра, и почти все их родственники. Смерть «вечного императора» производит на царскую семью большое впечатление – с одной стороны, говорят, что она приблизит поражение Австро-Венгрии и конец войны. С другой – все это подстегивает разговоры о необходимости сменить императора и в России.

Идея «спасти Россию», избавив ее от Николая и Александры, не так уж и нова. Но в ноябре это становится главным трендом сезона – отречение императора и отправку императрицы в монастырь обсуждают едва ли не в каждой петербургской гостиной. Расходятся только в одном: если Николай II отречется в пользу сына, кто же станет регентом – его брат Михаил, дядя Николаша или, может быть, великий князь Дмитрий.

Самая влиятельная женщина Петрограда – великая княгиня Михень. Именно вокруг нее вращается весь столичный двор, поскольку обе императрицы в столице не живут (Александра почти не выезжает из Царского Села, а Мария Федоровна переехала в Киев). У великой княгини давние счеты к императрице. Во-первых, Михень так и не забыла, как ее старшего сына Кирилла выслали из страны за брак с принцессой, бросившей брата Александры. Во-вторых, Михень хотела женить своего сына Бориса на старшей дочери императора, Ольге. Императрица грубо отказала.

У Михень свои фавориты в гонке за царский престол – это ее сыновья: Кирилл, Борис и Андрей. Правда, с ними несколько проблем. Во-первых, ультраконсерваторы не признают их прав на корону – дело в том, что Михень только в 1908 году приняла православие (став Марией Павловной), а детей рожала, еще будучи лютеранкой. По мнению правых, никто из них не может стать русским царем. Во-вторых, у сыновей Михень плохая репутация (Борис – пьяница, Андрей – игрок, Кирилл, наплевав на запрет императора, женился на двоюродной сестре). Главное – они не пользуются авторитетом в армии. Кандидат правых – великий князь Дмитрий: он на сто процентов православный, хорошо проявил себя на фронте (он адъютант императора в Ставке), не портят его репутацию даже слухи о романе с Феликсом Юсуповым.

В ноябре Михень приходит к председателю Думы Михаилу Родзянко. Она говорит, что императрица губит страну, создает угрозу и царю, и всей династии, что терпеть такое больше нельзя. Единственный вопрос: как ее устранить? Конечно, никто не хочет делать грязную работу, зато все друг друга подталкивают, открыто говоря, что обязательно присоединятся, если будет нужно.

На слухи о заговоре реагирует Протопопов. Вскоре после своего назначения он говорит главе Земского союза князю Львову, что запретит их съезд, потому что они, мол, хотят арестовать царя и заставить его присягнуть конституции.

Львов ничего подобного не планирует – но задумывается. В октябре он приезжает в Ставку, чтобы поговорить о политической ситуации с начальником штаба Алексеевым. Обсуждают разные возможные сценарии: например, императрицу можно было бы арестовать во время ее визита в Ставку. Император в этой ситуации пойдет на все – и, конечно, назначит Львова премьером.

После этого разговора оба очень переживают. Алексеев от волнений так сильно заболевает, что уже 3 ноября не может встать с постели. 8-го его отправляют из Ставки в Крым на лечение. 14 ноября в Ставку приезжает императрица.

В начале декабря в Москве собирается Земский съезд. Он запрещен, поэтому делегаты заседают дома у князя Львова. Один из них – армянский политик Александр Хатисов, глава городской думы Тбилиси (тогда – Тифлис). Львов говорит Хатисову, насколько было бы лучше, если бы императором был великий князь Николай Николаевич, а вовсе не Николай II. Бывший Верховный главнокомандующий и человек волевой и, кажется, убежден в необходимости диалога с обществом: именно он настоял на увольнении Сухомлинова и остальных одиозных министров, именно он убеждал царя подписать манифест 17 октября 1905 года. Правда, князь Львов совершенно не хочет производить государственный переворот сам – он мечтает о перевороте, который осуществил бы сам великий князь. Популярность Николая Николаевича так велика, что все пойдет как по маслу, уверен он.

Хатисов едет в Тбилиси – к великому князю. Тот внимательно выслушивает. Вообще-то он должен вызвать адъютанта и приказать арестовать заговорщика – но он никого не вызывает. Он говорит: приходите завтра, я должен подумать. Хатисов подходит на другой день, его ждут уже трое: великий князь с женой, черногоркой Станой и со своим начальником штаба генералом Янушкевичем. Хатисов излагает свой план еще раз: и видит, что великая княгиня очень поддерживает идею переворота. Янушкевич сомневается: последует ли армия и за великим князем, не будет ли мятежа на фронте. Николай Николаевич благодарит Хатисова и прощается. Собирается подумать еще. Разговор окончен – в следующий раз они увидятся только в феврале 1917-го.