Пестрые истории - Иштван Рат-Вег

Во всяком случае, в таком экипаже куда удобнее подъезжать к дверям модных магазинов, чем вылетать оттуда с полными руками шляпных коробок.

По законам большого полусвета Мари надлежало появляться в опере, театрах, на бегах, на конных прогулках. Популярность требовала также устраивать приемы. В ее салоне собирались не только ее прежние и будущие любовники, но и знаменитости литературно-художественного Парижа. Несколько раз гостем ее был и Ференц Лист, о чем мы узнаем из его письма к аббату, доктору Кореффу. Он называет девушку очаровательным созданием, историю ее болезни находит трогательной и с восхищением пишет о прелестных ужинах, в которых тоже принимал участие.

До нас дошло описание ее особняка, его обстановки. Описание сделано адвокатом, пришедшим требовать возвращения долга. Ведь карьера Мари развивалась волнообразно: то в руках у нее бывали сотни тысяч, то приходилось жить в кредит. В один из таких критических периодов она задолжала слесарю за какую-то очень большую работу. Тот нанял адвоката, адвокат написал ей письмо с требованием возврата долга. Мари пригласила его к себе.

Адвокат прибыл на ее виллу на бульвар де ла Мадлен, 11. Он пишет:

Очарованный адвокат отзывается так же и о красоте самой девушки; пышными фразами разливается он о томном взоре, жемчужных зубках, темной шапке волос и проч. Нам известно описание ее внешности в паспорте, который был составлен, когда она ездила на воды:

Росту 167 сантиметров, волосы каштановые, лоб средне высокий, брови коричневые, глаза черные, нос обычный, рот мал, подбородок округлый, лицо овальное, цвет лица бледный…

Этот бледный цвет лица лучше всего запомнился тем, кто видел даму с камелиями в последний период ее короткой жизни. Один ее знакомый воспроизводит нам, как мимолетное видение, фигурку этой смертельно больной лоретки:

Альфонсина-Мари Дюплесси скончалась 28 февраля 1847 года. Ее обстановку, личные вещи кредиторы пустили с молотка. Гроб с ее телом провожали всего двое друзей. Дюма тогда не было в Париже.

Ее могила на монмартрском кладбище, в самом начале авеню Сен-Шарль, в четвертом ряду. Иностранцы и чувствительной души парижанки и теперь посещают ее, осыпают цветами и исписывают чернильными карандашами надгробный камень.

Мой, твой, его

Один из эпизодов романа Йокаи разыгрывается в константинопольской гавани. После разгрома национально-освободительного движения Кошута бежавших офицеров-гонведов принял на борт один американский военный корабль, они собираются отплыть в Америку. Инце Альдорфаи, полковника-гонведа, обманным путем заманивают на австрийский военный корабль; там его, конечно, берут в плен, и над ним нависает зловещая тень виселицы. Капитан американского корабля пожимает плечами: «фатальный случай», ничего не поделаешь. Тогда супруга Альдорфаи взмолилась к нему, да так красноречиво, что янки, в конце концов, загорелся и принял дело Альдорфаи близко к сердцу. Он дает команду разжигать котлы, поднять якоря, подводит свой корабль к австрийскому и наводит на него корабельные орудия. Австрийскому капитану передает сообщение, что если пленник в течение трех часов не будет выдан, он открывает огонь. Капитан запрашивает австрийское посольство, которое посчитало, что лучше уступить, и Альдорфаи отпускают на свободу.

Так написано в романе.

Интересно сравнить фантазию Йокаи-романиста и действительный случай, которым воспользовался писатель.

На самом деле местом события была Смирна, а не Константинополь, а героем — Мартон Коста, капитан гонведов. Случилось это не непосредственно после разгрома национально-освободительного движения, а четыре года спустя, летом 1853 года. Коста, который эти годы жил в Америке, по поручению Кошута прибыл в Смирну.

Венский двор решил прихлопнуть венгра-одиночку.

В Смирне тогда действовала так называемая капитуляция, то есть договор, заключенный европейскими державами, в том числе и Австрией, с турецким правительством, о том, что их граждан будут судить их собственные консульства, независимо от турецких властей.

Генеральный консул Австрии в Смирне разузнал, что Коста находится в городе и, произвольно толкуя право капитуляции, Косту как «австро-венгерского подданного» 22 января с помощью своих ищеек захватил и посадил на стоявший в гавани австрийский военный корабль.

При вести о подлом похищении загудела вся Смирна. Особенно были возмущены тамошние итальянские эмигранты, свободу родины которых Австрия тоже нещадно попирала. Был брошен лозунг: поджечь здание австрийского консульства и прикончить самого Генерального консула!

Турецкие власти имели свои причины презирать австрийское правительство и вмешивались только для видимости. Катастрофа вот-вот готова была разразиться, только в гавань нежданно-негаданно прибыл военный корабль Соединенных Штатов «Сент-Луис».

Командир корабля, капитан Ингрэм, услышав об этом случае, обратился к австрийскому Генеральному консулу и потребовал немедленной выдачи Косты, как человека, находящегося под защитой Соединенных Штатов. Тут всеобщее возмущение поутихло, все ждали результата.

Ответ был отрицательный. Генеральный консул в выдаче отказал.

Грубый отказ имел трагические последствия.

Итальянцев взорвало. Дело не обошлось без человеческой жертвы. В одной из кофеен было совершено нападение на троих австрийских морских офицеров, их избили. Офицеры храбро бросились бежать и добежали-такн до гавани, но поскольку лодки поблизости не оказалось, то они попрыгали в воду и попытались добраться до своего корабля вплавь. Однако одному из них, барону Хакельбергу, это не удалось, силы оставили его и он утонул.

Этот смертельный случай спутал планы австрийцев, которые хотели, чтобы капитан Шварц, так звали командира австрийского корабля, спешно покинул гавань, а уж потом дипломаты поломали бы головы, как уладить это дело и что делать с пленником. А теперь было бы трусостью просто так исчезнуть из бушующего города. Отправление перенесли на 29 января.

По делу о пленнике дипломатические фельдъегеря опять засновали между Смирной и Константинополем, переплывая туда и обратно, но ничего такого, что могло бы разрешить конфликт, не происходило.