Харбин - Евгений Анташкевич
Шрифт:
Интервал:
«Жемчужины!» – повторил про себя Александр Петрович слово, которое единственное произносили они с Анной.
Совсем недалеко, на противоположной стороне Большого проспекта, стояла ещё одна «жемчужина» – дом инженера Джибелло-Сокко, и, если бы в Харбине были построены всего лишь эти три особняка, можно было бы считать, что Харбин как город состоялся. Но были ещё! Гостиница «Модерн» на Китайской, особняк Остроумова рядом с Соборной площадью, дом Мацууры на той же Китайской, оба Чуриных: на Пристани и в Новом городе. Даже Бюро по делам российских эмигрантов японские власти умудрились учредить в здании с такими красивыми окнами и плавной линией рококо по фасаду, что можно было подумать, что они в этом что-нибудь понимали.
«Однако здесь я, наверное, несправедлив, – улыбнулся Александр Петрович, остановившись в нескольких метрах от ворот особняка Скидельского и вспомнив плавные линии ярусов и крыш Императорского дворца в Токио. – Сейчас они завоеватели и поэтому – грубые, но ведь были и у них другие времена!»
Японский часовой пропустил Адельберга; дежурный по миссии, сидевший в нелепой встроенной деревянной коморке, старый хорунжий, которого Адельберг помнил ещё с каких-то времен, тоже ничего не спросил, сначала кивнул, потом приостановил жестом и позвонил по телефону. Через секунду он положил трубку и спросил, знает ли «их высокоблагородие», куда «им» идти. Александр Петрович отрицательно покачал головой, дежурный выскочил из каморки и как сидел на стуле, не разгибая старой спины, так и повёл Адельберга по красивой центральной лестнице на второй этаж. На площадке, где лестница разделялась, Александр Петрович дотронулся до поясницы согбенного хорунжего, и на его немой вопрос кивком спросил – направо? Дежурный понимающе улыбнулся и кивнул – направо.
Когда-то у входа не было деревянной каморки дежурного; рядом с лестницей стояли двое ливрейных; они ни о чём не спрашивали, забирали пальто, шляпы, трости и перчатки и кланялись. Они знали в лицо всех. Всего несколько лет назад, Адельберг это помнил, по этой же лестнице степенно поднимались дамы, правой рукой они скользили по буковым перилам, левой – придерживали край платья, и никто, пока они поднимались, не смел их обогнать.
По лестнице мимо, мелко семеня, наверное торопясь с дежурства, соскользнули два молодых японских офицера, один на ходу натягивал перчатку, другой придерживал эфес сабли, оба поклонились. Александр Петрович поклонился в ответ.
В нише на площадке стояла мраморная Наяда; разведёнными руками она вежливо разделяла лестницу на две. Она стояла и сейчас.
«Каморку дежурного влепили, а Наяду не убрали. И то хорошо!»
– Александр Петрович, вам – сюда!
Адельберг оглянулся наверх и увидел Асакусу, который склонился к нему с верхней балюстрады.
Кабинет, занятый теперь новым хозяином полковником Асакусой, почти не изменился: по левую руку высились под самый потолок книжные стеллажи, между ними было пространство, где на месте прежней картины висело что-то, занавешенное шёлковой занавеской. «Наверное, планшет с картой!» – подумал Адельберг. У дальней стены справа у окна стоял, как и был, большой письменный стол, над которым висели портреты микадо и императора Маньчжурии Генри Пу И. Между письменным столом и дальним стеллажом, вдоль всей задней стены была шестистворчатая, инкрустированная перламутром ширма. В ближнем углу под ближним окном Александр Петрович увидел столик с двумя креслами.
– Куда изволите? – спросил Асакуса и в полупоклоне, как Наяда, развёл руки.
Адельберг также развёл руки:
– Куда прикажете!
– Тогда к самовару! – заключил Асакуса и пригласил гостя в кресла. – Сельтерской, или «сапожок», или, может быть, кофе?
– «Сапожок»? Что это?
– Чай, Александр Петрович! Сейчас нам принесут настоящий самовар, раздутый сапожком, на щепочках! А? Я смотрю на вас, у вас сегодня настроение – праздничное! Варенье? Жимолость?
«Жимолость в мундире!» – глядя на Асакусу, откуда-то вспомнилось Адельбергу.
Асакуса позвонил по телефону, отдал распоряжение и вернулся к гостю:
– Большим временем не располагаю, поэтому, если вы не против, – сразу к делу. Не напомните, Александр Петрович, чем мы закончили нашу последнюю беседу?
– Признаться, я уже не очень хорошо помню! – слукавил Адельберг.
– Ну что ж! А я помню хорошо – мы говорили с вами о вашей молодежи, вспомнили? А закончили янычарами!
– Да, кажется, да! – согласился Адельберг.
– Так вот – о янычарах! Ваш сын слегка провинился перед маньчжурскими властями, хотя… если сказать правильно – перед нашими, японскими властями.
Адельберг удивлённо поднял брови.
– Не удивляйтесь, вина его невелика, но достаточна, чтобы посадить в тюрьму за антияпонские высказывания. – Он снова встал и, прихрамывая, подошёл к рабочему столу. В это время в кабинет постучали, он пригласил войти, и с подносом в руках, на котором стоял миниатюрный кипящий самовар и вазочка с вареньем, вошёл дежурный офицер. Асакуса кивком указал офицеру, куда поставить поднос, и тот быстро вышел.
Он взял со стола тонкую папку, сел в кресло и показал её лицевую сторону гостю. На папке Адельберг среди иероглифов разобрал «Фон Адельберг А.А.» и в скобках – «младший».
– А что? Есть и на «старшего»? – спросил он.
– Конечно! На всех русских эмигрантов имеются такие досье, они, как вам наверняка известно, составляются сотрудниками БРЭМ. Это же не секрет!
– Тогда позвольте мне спросить, в чём заключается вина моего сына?
– Вы знаете, Александр Петрович, это на самом деле никакого значения не имеет, однако при одном условии!
– Каком?
– Если мы с вами договоримся!
– О чём?
– Не будем торопиться! Давайте сначала отпробуем этого замечательного варенья из жимолости, я слышал, что в вашей семье оно одно из самых любимых, не так ли?
– Вы правы, жена действительно его очень любит и нас к нему приучила, с кислинкой и не очень приторное, однако – чай чаем, но всё же?
– «Всё же»? Да всё просто – нам удалось скомпрометировать вашего сына при свидетелях!
– Зачем?
– Чтобы вы были посговорчивее!
– Разве я вам в чём-нибудь отказал?
– Пока нет, но я вам и предложения прямого пока не делал.
– Так делайте, вы же меня за этим позвали?
– Позвал! Хорошо, Александр Петрович! Я делаю вам предложение возглавить специальный отдел агентурных разработок Бюро по делам русских эмигрантов.
– БРЭМ?
– Да, БРЭМ!
– 3-й?
– Видите, вы и сами всё знаете!
– А разве его не возглавляет Михаил Матковский?
– Возглавляет, однако он его возглавляет официально, и официально этот отдел никакими разработками не занимается, вы же понимаете! Официально там только учётные дела на всех живущих в Маньчжурии эмигрантов из России!
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!