Три метра над небом. Трижды ты - Федерико Моччиа

– Эй, привет! Как я рада тебя видеть! А Ренци тоже здесь?

– Нет, не думаю.

– Его телефон разряжен. Если будешь с ним созваниваться, скажи ему, что я здесь, хорошо? Я даже не знаю, как мне вернуться домой. А ты знаешь, что может зайти и Калеми? У него был ужин, но он сказал, что потом ко мне присоединится. Хочешь тут с нами посидеть в приватной зоне? Я скажу охраннику, чтобы он тебя пропустил.

– Нет, спасибо, я прогуливаюсь…

– Ладно, как хочешь. Я буду тут, возможно, только спущусь вниз, потанцевать.

И она уходит, виляя бедрами. На ней черные кожаные шорты, джинсовая куртка, серебристая рубашка и вечерние ходули. «Возможно, только спущусь вниз, потанцевать…» Кто знает, что еще она может придумать! И, не успеваю я обернуться, как сталкиваюсь с ней.

– Так, значит, это действительно ты. Я увидела тебя издалека, но не была уверена. Привет.

Она мне улыбается своими голубыми глазами, красивая, как никогда. На ней элегантное черное платье, ее волосы собраны. Ее красота кажется почти неуместной в сравнении со всем тем, что я видел до сих пор. Ее хрупкость, плечи, точеные руки, из украшений – совсем немного белого золота… Она подходит и целует меня в щеку. Я закрываю глаза. Даже аромат ее духов, такой тонкий и свежий, не имеет ничего общего со всем, что меня окружает. Или, может, только мне она кажется такой? Мне удается вымолвить всего лишь:

– А ты тут что делаешь?

Она смеется и качает головой.

– На этот раз я тут ни при чем! Клянусь! Я же не виновата, что ты здесь, это же не я прислала тебе приглашение. Так что это случайность.

– Да, я тебе верю…

Она с облегчением вздыхает.

– Вон, смотри…

И она показывает на большую букву «Ф», инициал названия канала: ее проекции присутствуют везде, отражаются на всем, на бокалах, даже на краях ринга.

– Тебе нравится? Это я ее сделала. Меня пригласили как графического дизайнера.

– Да, оригинально. Отличная работа.

– Спасибо.

Мы стоим и молчим посреди этой оглушительной музыки. Но в конце концов Баби больше не может сдержать любопытство, которое, видимо, одолевало ее с самого начала.

– Ты один?

– Да.

Мне хотелось бы сказать что-то еще, но я не знаю, почему у меня получается только выдавить из себя «да». И, в довершение ко всему, мне приходит в голову спросить и ее:

– А ты?

– Да, и я тоже.

– Хорошо.

Она смотрит на меня с улыбкой.

– Тогда, может, мы еще увидимся.

– Да…

Мы еще несколько секунд стоим так, а потом я ей улыбаюсь и ухожу. Но вскоре не выдерживаю, оборачиваюсь и вижу, что она поднимается на ринг. И тогда я смешиваюсь с толпой. У меня больше нет с ней ничего общего. Да и не было ничего, только одна ночь с девушкой из эскорта. Но я-то знаю, что для меня это не так. Я продолжаю прохаживаться среди людей. Теперь мне кажется, что музыка стала громче. Я хочу потеряться, раствориться, исчезнуть. Почему я здесь? Я вынимаю из кармана записку. «Приходи, я тебя жду. Пьетро Форти. Директор по маркетингу. P.S. Я в „храме”». Я озираюсь по сторонам и вижу большую лестницу, которая описывает дугу, а потом устремляется куда-то ввысь и ведет к большой конструкции в виде античного здания. Она похожа на странный гибрид Парфенона и римского храма с явным буддистским налетом. Я начинаю подниматься по ступеням, и тут вижу, как он идет мне навстречу.

– А вот и ты. Ну наконец-то! Как дела, Стефано? – Он наклоняется к моему уху. – Можно я тебе представлю нашего директора Артуро Франкини, начальника отдела продаж Сонью Родати и нашего главного по рекламе, Флавию Бальди?

Я подаю руку всем, улыбаюсь, но во всеобщей суматохе с громкой музыкой на фоне улавливаю только какие-то обрывки имен. Но я оценил значимость этих людей – особенно если судить по тому, как их превозносит Пьетро Форти. Они предлагают мне выпить; говорят, что им очень понравилась игра (они говорят «game») про семьи в отпуске; уверяют меня, что обязательно хотят ее взять и сделать еще много проектов с нами. Они добавляют, что «Футура» хорошо работает, и что именно это им и нужно. Я киваю, допиваю шампанское; девушка за нашим столиком мне улыбается и снова наполняет мой бокал. Я благодарю ее и подхожу к собеседникам ближе, чтобы меня услышали.

– Я рад, вот увидите, мы с вами отлично поработаем вместе. Я к вам скоро зайду.

И это их устраивает. Тогда я встаю, подхожу к краю «храма», прислоняюсь к перилам, слежу за ритмом музыки, но на самом деле я как будто ничего не слышу. Я смотрю вниз. Люди танцуют, некоторые словно в замедленном темпе, другие – слишком быстро, кто-то вообще не попадает в ритм. А потом я вижу ее. Она сидит на кожаном диване, разговаривает с какой-то девушкой, они не смеются. Мне кажется, они говорят о работе. Баби кивает, она согласна, девушка машет руками, что-то ей объясняет. Потом подходит парень, останавливает перед ними, обращается к Баби, немного с ней разговаривает. Я вижу, как она улыбается. Он дает ей визитку, она ее берет, читает. Он спрашивает ее, можно ли сесть с ней рядом. Баби кивает и подвигается, освобождая ему место. Парень садится, улыбается ей. Он вежливый, с длинными темными волосами, широкоплечий. Наверное, он красивый. Другая девушка извиняется, встает, оставляет их наедине. Они с ней прощаются, потом он подзывает официанта. Спрашивает у Баби, хочет ли она чего-нибудь выпить, она говорит какое-то название, парень повторяет все это официанту, и он уходит. Потом парень придвигается к ней и что-то говорит ей на ухо. Она удивлена; сначала она улыбалась, теперь стала серьезной. Так что я не жду ее ответа. Быстро сбегаю вниз по ступенькам. Кого-то отодвигаю и, словно опытный сноубордист, маневрирую среди танцующих, пытаясь ни с кем не столкнуться, и уж не знаю, удается мне это или нет. Я ничего не чувствую, уже ничего не чувствую, никакой боли, ничего. Я знаю только, что должен быть с ней, и в одно мгновение добираюсь до ступеней ринга. Вышибала, увидев, как я подбегаю, напрягается. Когда я уже на ринге, он идет мне навстречу, перегораживает мне путь, пытается меня остановить. Я ничего не говорю. Он смотрит на меня, качает головой и спрашивает: «Вы куда?»

Я улыбаюсь и развожу руками. К счастью, он замечает голубой браслет, который мне дали при входе.

– Ой, извините меня.

Тогда он меня пропускает. Одна секунда – и я уже в центре ринга, озираюсь по сторонам, оглядываю диваны. И вот, наконец, вижу ее. Парень все еще говорит ей что-то на ухо. Он близко, слишком близко. Время от времени он ей улыбается и, судя по всему, почти приближается к ее губам. Она ему не мешает – слушает и кивает. Больше я ничего не вижу. Я подхожу к Баби и беру ее за руку.

– У нас проблема, ты должна пойти со мной… Извините нас.

Я не успеваю услышать ответ парня и увожу ее с собой. Я тащу ее вниз по ступенькам, среди танцующих людей, среди тех, кто пришел только что. Они идут в противоположном направлении, сталкиваются с нами, но, в конце концов, дают нам пройти. Кажется, что мы единственные среди всех идем против общего потока. Мы обходим людей, уклоняемся то вправо, то влево, и вот так, не останавливаясь, приближаемся к выходу. Когда мы выходим из театра, я вижу темный угол, быстро иду туда и только там останавливаюсь. Ну вот. Мы стоим друг напротив друга и приходим в себя после бега. Она тяжело дышит, смотрит на меня напряженным взглядом. Я смотрю на нее молча. Баби мне улыбается.