Екатерина Великая. Портрет женщины - Роберт К. Масси

после приезда в Санкт-Петербург, когда Екатерина запретила носить при дворе высокие головные уборы с перьями, как раз такого фасона, которые привезла с собой Мария, желавшая подражать королеве Франции. Жене Павла велели вернуть покупки, ей было сказано, что высокой женщине больше идут простые русские наряды, а не безвкусная парижская мишура. Между тем Павел узнал, что здоровье Никиты Панина ухудшилось. В 1783 году великий князь и его жена оказались у смертного ложа человека, который был учителем, советником, защитником и другом Павла в течение двадцати трех лет.

Павел был счастлив во втором браке, но остальные аспекты его жизни вызывали у него постоянное раздражение. Временами казалось, что в нем уживались две совершенно разные личности, и люди, встречавшие его, часто поражались, что наследник престола нередко высказывал противоположные взгляды на одни и те же предметы. В 1780 году император Иосиф II Австрийский впервые посетил Россию и сообщил о своих впечатлениях матери, Марии Терезии. Как и все, он восхищался Марией Федоровной. Что более удивительно, он также очень тепло отзывался и о Павле:

«Великого князя сильно недооценивают заграницей. Его жена очень красива и, казалось, была рождена для своей царственной роли. Они прекрасно понимают друг друга. Они умны, жизнерадостны и очень хорошо образованы, обладают высокими моральными принципами, открыты и беспристрастны. Счастье окружающих для них важнее, чем богатство. С императрицей они ведут себя скованно, особенно великий князь. Отсутствует близость [между Павлом и его матерью], без которой <…> я не смог бы жить. Великая княгиня держится более непринужденно. Она имеет большое влияние на своего мужа, любит его и руководит им. Без сомнения, когда-нибудь она будет играть очень важную роль <…> Великий князь заслуживает уважения за многие свои качества, но трудно играть вторую партию на флейте, когда первую исполняет Екатерина. Чем больше я узнаю великую княгиню, тем сильнее мое восхищение ей. Она обладает выдающимися качествами ума и души, хороша собой и безупречна в своем поведении. Если бы лет десять назад я встретил такую принцессу, то был бы самым счастливым человеком, согласись она стать моей женой».

Французский посол граф де Сегюр, прибывший в Санкт-Петербург в 1784 году, также высказывал положительное мнение о Павле, хотя в своих отзывах пытался провести некоторую классификацию:

«Когда меня пригласили в их общество, я уже научился распознавать все те редкие качества, которые в ту пору вызывали наибольшее восхищение <…> Их круг, хотя и довольно большой, напоминал, скорее, общество собравшихся вместе друзей, чем чопорных придворных, особенно когда они выезжали за город. Ни одна семья не принимает гостей с большей легкостью и изяществом <…> на всем лежит отпечаток изысканности и утонченного вкуса. Великая княгиня величественна, обходительна и непосредственна, она хороша собой, но без тени кокетства, дружелюбна, но без чрезмерной эмоциональности, кажется добродетельной, но без позерства. Павел хорошо информирован и всем старается сделать приятное. Многих поражает его жизнерадостность и благородство его души. Однако это лишь первое впечатление. Вскоре можно заметить, что когда он говорит о своем нынешнем положении и о будущем, в его словах слышится беспокойство, недоверие и сильная обида; на деле именно эти странности и служат причиной его недостатков, его неправедных поступков и несчастий. Окажись он в другом положении, возможно, ему удалось бы сделать себя и окружающих счастливее; но такой человек на престоле, особенно на российском престоле, может быть опасен».

Годы спустя, вернувшись во Францию после того, как правление Павла закончилось убийством императора, Сегюр вновь высказал свое мнение о нем. И этот отзыв оказался менее хвалебным:

«Он сочетал в себе ум и информированность с самым неспокойным и недоверчивым нравом и самым неуравновешенным характером. Временами он бывал обходителен на грани фамильярности, но гораздо чаще он был надменен, деспотичен и резок. Никогда прежде не доводилось мне видеть более опасного, своевольного и неспособного осчастливить себя или окружавших его людей человека. Это не было злобой <…> скорее, болезнью ума. Он мучил всех, кто был близок ему, поскольку сам был беспрестанно мучим <…> Боялся разочароваться в своих суждениях. Воображаемые угрозы породили настоящую опасность».

После смерти Григория Орлова в 1783 году Екатерина купила его дворец в Гатчине в тридцати милях к югу от столицы. Когда-то она подарила его своему фавориту, теперь же отдала Павлу. Живя там со своей семьей, он горько жаловался, на то, что был отстранен от возможности управлять государством и принимать важные решения. «Вы упрекаете меня в ипохондрии и дурном настроении, – писал он принцу Генриху. – Возможно, так оно и есть. Но бездействие, на которое я обречен, служит мне оправданием». В другой раз он писал принцу Генриху: «Разрешите мне писать вам чаще: мне нужно излить кому-то душу, особенно при той печальной жизни, которую я веду». Письмо обрывалось резко: «Слезы не позволяют мне писать дальше».

В Гатчине Павел получил возможность дать волю своему увлечению, позаимствованному у Петра – строевой подготовке. Чтобы утешиться после того, как ему не позволили командовать настоящей армией, что он воспринимал как большое оскорбление, Павел пригласил прусского инструктора и начал создавать свою маленькую личную армию. К 1788 году у него было уже пять отрядов солдат, одетых в застегнутую на все пуговицы прусскую форму и в напудренных париках. Каждый день Павел выходил в высоких сапогах и перчатках до локтя и до изнеможения муштровал своих солдат – как в свое время Петр III. Он был вспыльчив и выражал свое недовольство тем, что бил солдат тростью. Граф Федор Ростопчин писал своему другу:

«Невозможно увидев, что творит великий князь, и не испытать жалость и ужас. Он словно пытается изобрести различные способы, как вызвать к себе ненависть и отвращение. Он вбил себе в голову, что люди ненавидят его и хотят выказать ему свое неуважение. Уверовав в это, он хватает первое, что попадается под руку, и наказывает всех без разбора. Малейшее опоздание, малейшее возражение <… > и он впадает в ярость!»

Павел не мог примириться с присутствием при дворе фаворитов матери, которые автоматически становились его врагами. Он считал это унизительным и по этой причине старался держаться вдали от двора. В детстве он ненавидел Орлова. Затем Орлова сменил Васильчиков, а после него другие дворяне: Зорич, Ермолов, Римский-Корсаков и Зубов. Огромные деньги, тратившиеся на этих молодых людей, подчеркивали лишний раз Павлу, который всегда был в долгах, различие между тем, как Екатерина относилась к своим любовниками и к нему, своему сыну. Потемкин же, получив неограниченную власть, даже не пытался быть вежливым с великим князем и открыто обращался с ним как с дураком.