Высота одиночества - Татьяна Минаева

— Я просто устала. Сегодня был тяжелый день. Полночи я просидела на допинг-контроле, а с самого утра меня начали на кусочки разрывать журналисты, я побывала на трех интервью. Снялась в двух репортажах, вечером была церемония награждения, а сразу после — ты. — Она красноречиво приподняла брови. — Ты сказал, что мне нужно быть тут, потому что я — олимпийская чемпионка и все к этому прилагающееся…

Бокал в её руках ходил ходуном, она все же не смогла скрыть охватившую её нервозность. На самом деле ей не хотелось быть тут, не хотелось, чтобы её как фарфоровую статуэтку ставили на подиум и рассматривали со всех сторон. Все, кто был ей дорог, поздравили её еще вчера, а остальные…

Взгляд Ринаты устремился к входной двери, куда секунду назад вошел новоиспеченный президент федерации фигурного катания России. Она крепче стиснула бокал. Заметив это, Николас коснулся её кисти и, мягко разжав пальцы, забрал шампанское. Поставил на фуршетный стол и развернул Рину к себе. Тяжело сглотнув, она повиновалась его воле и посмотрела ему в глаза. Серые, полные уверенности глаза.

— Если ты хочешь, мы можем уйти, — склонившись к ней, тихо произнес Ник.

Рината чувствовала устремленный ей в спину прямо меж лопаток обжигающий, раскаленный взгляд и с трудом сдерживалась от того, чтобы согласно кивнуть. Первым порывом было бежать. Бежать без оглядки, бежать, бежать, бежать… Но она понимала — это проявление слабости. А слабость для неё — непозволительная роскошь. Поэтому она лишь мотнула головой и снова повернулась в ту сторону, где несколькими секундами ранее стоял Крылов. Но его там уже не было. Будто бы не заметив её присутствия, он прошел в другой конец зала и похлопал по плечу одного из спортсменов сборной России. Рината же смотрела на него, словно бы вокруг не было больше ни души. Будто бы не было здесь никого кроме них, будто бы люди застыли в принятых позах, будто бы все они являлись лишь каменными изваяниями, молчаливыми и не имеющими никакого значения декорациями к сцене их встречи… Чёрный костюм и чёрная рубашка, коротко остриженные волосы зачёсаны назад. Так любимые ею когда-то мальчишеские кудряшки он остриг буквально сразу после Олимпиады в Сочи. В те редкие моменты, когда они разговаривали без посторонних глаз, она могла бы сказать ему… Она могла бы много чего сказать ему, но предпочитала молчать. Кем они стали друг другу? Врагами? Вряд ли, ибо ненависти к нему она не чувствовала. Она к нему больше ничего не чувствовала. Ни-че-го…

— Мне нужно на свежий воздух, — сипло выговорила Рина.

— Я могу пойти с тобой?

— Нет, я… — Она покачала головой и подняла на Николаса благодарный взгляд. — Можно я побуду одна? Я… мне нужно.

Он согласно кивнул, и рука его, покоящаяся на её талии, покорно опустилась.

На ходу подхватив со стола новый бокал шампанского, Рината поспешила к выходу. Взяла в гардеробе свою серую куртку с орнаментом в цветах олимпийской сборной России и, не надевая, вышла на улицу. Легкий морозец тут же прошелся по её ногам, забрался под платье, и Рина, поежившись, решила, что все же стоит одеться. Осушив залпом бокал, она поставила его на ближайшую скамейку и натянула пуховик. Посмотрела вниз, на свои лаковые туфли, усмехнулась и покачала головой. Ноги у неё, без сомнений, замёрзнут уже через несколько минут прогулки, ну да ладно. Так, может быть, даже лучше. Холод, по крайней мере, отвлечёт её от бестолковых мыслей.

Рината выдохнула, выпуская в морозный воздух облачко пара, и неспешно направилась к своему корпусу. Но уйти далеко ей не удалось — где-то на середине дороги позади неё раздался до ужаса знакомый, только теперь более жесткий голос:

— Куда же ты так спешишь, чемпионка? — Обладатель голоса схватил её за руку, и Рината вынуждена была остановиться.

— Что тебе от меня нужно? — Она обернулась на стоящего в нескольких сантиметрах от неё Крылова.

— Банкет устроен в твою честь, а ты сбежала… — Он откровенно разглядывал её, не стесняясь и не отпуская её руки. — Нехорошо.

— М-м-м, — усмехнулась Рина, отводя взгляд, и посмотрела куда-то поверх его плеча. Шёл второй час ночи, улочки Олимпийской деревни пустовали, а она начинала серьезно замерзать. — И что же ты предлагаешь? — Снова посмотрела на Игоря.

— Вернуться и получить свою порцию оваций, — усмехнулся он.

— Это твое желание? — губы Ринаты скривились, она слегка приподняла брови, с вызовом смотря ему в глаза.

Игорь засмеялся и потянул Ринату на себя. На нем была такая же серая куртка с ярким орнаментом, что и на ней, но застегнуть её он и не подумал. Чёрный пиджак, чёрная рубашка с расстёгнутой верхней пуговицей… Рина поймала себя на мысли, что ему чертовски идет этот цвет.

Игорь склонился к её лицу и, едва коснувшись мочки уха губами, произнес:

— Нет, дорогая. Твоя чертова подружка обскакала Самойлова и стала Олимпийской чемпионкой… Так что так просто ты от меня не отделаешься!..

Рината попыталась вырваться, но Игорь сжал её руку еще крепче, так, что ей стало больно. И, будь он проклят, он всё прекрасно понимал! Она чувствовала это, видела это в его глазах, полных плохо скрываемой ненависти. Жестокость… Жестокость и ненависть в его таких красивых глазах, смотреть в которые она когда-то безумно любила. Неужели все это — ей?.. Неужели он до сих пор не может отпустить обиды?.. Она много раз спрашивала саму себя, что она чувствует к Игорю. И каждый раз ответ звучал по-разному. Она начала с ярости и закончила безразличием.

Безразличие — ответ, который она дала самой себе накануне Игр. И почему-то сама себе не поверила. Глупая. Сколько раз за эти годы она смотрела в его глаза? Сколько раз еще посмотрит? Сотни, и разве когда-нибудь придёт это безразличие? Даже сейчас наряду с физической болью она испытывала… разочарование?.. Разочарование — это ведь тоже чувство…

— Тогда отпусти меня и проваливай, — процедила Рината, отталкивая его свободной рукой. — Проваливай, Крылов, и не приближайся ко мне, пока не придумаешь свое дебильное желание! — Игорь ослабил хватку, и Рина тут же, воспользовавшись моментом, отпрянула. Жестко усмехнулась и добавила. — Только смотри, не прогадай. Золотая рыбка тебе бракованная попалась, желание всего одно.

На лице её отражались все чувства и эмоции, испытываемые ею в данный момент. Ей было противно, что она стоит рядом с ним, гадко, что она ему еще что-то должна, и невероятно больно от того, что это желание — единственная нить, связывающая их жизни. Их удел — горечь и грязь, которую они размазывают друг по другу уже четыре года. В своих скандальных интервью после Сочи он называл её задравшей нос стервой, а она на вопросы журналистов о нем просто молчала. И молчание это было хуже, чем поток обвинений в её адрес от него. Она стала умнее. И взрослее.

— Я выберу самое-самое, — едко улыбнулся он ей и, развернувшись, зашагал обратно.

Смотря ему в след, Рината боролась с желанием догнать его и наорать, ударить, высказать ему все, что она о нем думает, все, чего он заслуживает. Чтобы он подавился своей желчью, чтобы никогда больше не смел говорить о ней и, тем более, с ней. Она уселась на так кстати подвернувшуюся скамейку и плотнее укуталась в куртку. Ног она уже не чувствовала, и это ей совсем не нравилось. нужно было срочно согреться. Срочно.