На пороге прошлого - Юлия Цыпленкова

и исследовать. Я хочу остаться здесь, а те, кто живет там, пусть там и остаются. Для них восстание Илгиза уже давно легендарная история, в которой, должно быть, говорится, что Белый Дух заточил мятежника в темницу на веки вечные. Может быть, даже это место получило свое название и стало сродни проклятия и пожелания провалиться туда… сюда, – я снова улыбнулась. – Но это для них, а для нас всё иначе, и история у нас своя собственная. Так зачем же нам идти к людям, которые даже не помнят о нашем существовании?

– А что ты скажешь, дайн? – спросил Балчут.

– Я думаю так же, – ответил Танияр. – Если уйдем туда, то уйдем на чужую землю, пусть и созданную Отцом, к чужим людям, у которых свои законы и порядки. Мы будем пришлыми, только и всего. Там жизнь идет своим чередом, и в ней нам места нет.

– Нам и здесь хорошо! – закричали из толпы.

– Да! Отцы и деды тут жили, стало быть, мы и наши дети жить продолжим!

– Никуда не пойдем!

– И Тарпыкен сможем увидеть? – спросил задумчивый Балчут. – Не там, здесь.

– Да, – ответил ему Танияр. – И Дурпакан, и Хайнударин, и Тагударин, и всё, что есть в том Белом мире, будет и у нас.

– Только сейчас это будет всё пустым и нужно заселять заново, – поддержала я мужа. – Верно, мама?

– Верно, – кивнула шаманка. – Спешить некуда. Отец дал время думать. Хоть всю жизнь думайте.

– Всю жизнь слишком долго, – усмехнулась я. – Простора на всю жизнь не хватит. А если, – я развернулась к Ашит, – кто-то захочет уйти, а кто-то решит остаться?

– Кто захочет уйти, пусть уходит, Белый Дух пропустит.

– То есть Отец откроет нам новый Белый мир прямо сейчас?

– Вы слово сказали, Отец услышал, – ответила шаманка. – Ступайте, куда хотите, больше преград нет.

Я порывисто обернулась к супругу и вдруг застыла на месте, пораженная видением. Нет, не видением. Прозрением! Сейчас солнечный свет падал на Танияра, и в его лучах сияли не только кристаллы, но даже вокруг белых волос разлился ореол. И в этом свечении я смотрела и видела перед собой… Белого Духа! И вновь нет, я сейчас не видела Создателя, я видела своего мужа, но в эту минуту он был схож с Отцом, будто отражение.

– Он же всегда мне являлся в твоем облике, – потрясенно прошептала я. – Почему я раньше этого не замечала? Боги…

Наверное, потому, что Танияр всегда оставался Танияром. Но сейчас, озаренный свечением, в этой короне, сделанной по подобию… Нет! Не по подобию! Это та самая корона! Создатель раз за разом являлся ко мне именно в этом образе – уже увенчанного короной, то есть признанного всеми… почти всеми правителя нового государства, от которого начнется новый Белый мир.

– Невероятно, – выдохнула я, а после подняла взгляд к небу и произнесла: – Велик и мудр Ты, Отец, в своих помыслах и деяниях.

– Истинно, – важно кивнула шаманка.

***

– Друг мой, что скажете? У вас получится?

– Создатель дал свое одобрение, отчего же нет?

– Но как же славно, что вам пришла в голову эта мысль.

– Она закономерна и необходима, раз уж мы говорим о возрождении.

– И все-таки будьте осторожны. Ах, как я волнуюсь…

– Вы вновь оскорбляете меня недоверием, душа моя, однако же я ни разу вас не подводил. Сколько же можно, Шанриз?

– Ох…

– Отойдите и не мешайте, иначе мы с вами непременно поссоримся, и я даже не знаю, как вы сумеете заслужить мое прощение. Отойдите!

Фыркнув, я отошла от хамче, творившего очередное истинное волшебство, и даже отвернулась, чтобы уж и вправду не навредить делу своими вздохами и замечаниями. Приставив ладонь ко лбу, чтобы закрыться от яркого полуденного солнца, я посмотрела на огромную скалу, в которой продолжал существовать город, на Даас.

Подручные пока еще продолжали цепляться за свою власть, таявшую так стремительно, как не таял по весне снег даже в Белом мире. Однако и они всё более смирялись с наступившей данностью, да и как не смириться, если они сами стали ее доказательством. Как я и говорила, туман перед воротами Дааса исчез, как исчезли и неведомые стражи, которыми меня пугал Рахон.

Я не сомневаюсь, что они были. Смог же Илгиз создать ту нечисть, которая обитала в Каменном лесу и Иссыллыке, так почему бы не защитить своих последователей еще какими-нибудь чудовищами? Всё же подручные несли не только волю своего покровителя, но и его надежду на освобождение. Однако не сбылось. Илгиз исчез, и его власть и сила тоже растворились или, если уж быть более точными, вернулись к тому, кому всегда принадлежали, – к Белому Духу.

– Бальхаш, – позвала я нашего недавнего недруга, наблюдавшего за манипуляциями Элькоса.

– Что, Ашити? – Йарг подошел ко мне и посмотрел туда же, куда и я.

– Что ты собираешься со всем этим делать?

– Ничего. – Он пожал плечами. – Пусть себе живут, кто хочет.

– У них собран замечательный хатыр, там находятся важнейшие сведения для Дэрбинэ, – заметила я.

– Я смотрел. – Бальхаш скрестил на груди руки. – Хатыр перевезу в свой харат.

– Дельная мысль, – одобрила я. – Здесь он более не нужен, а тебе пользу принесет. Только я бы почистила от лживых легенд и заменила их правдой.

– Для нас они были правдой, – немного сухо произнес йарг.

– Потому что так надо было Илгизу, – парировала я. – Ты уже знаешь, что ваш ложный покровитель всегда видел вас лишь куском мяса, который можно кинуть рырху, чтобы тот отвлекся и не заметил истинного врага. К чему цепляться за ложь?

– Я не цепляюсь, – усмехнулся йарг, – но людям тяжело взять и перестать верить в то, о чем им говорили с рождения. Я и сам продолжаю сомневаться, пока не вспоминаю, как вошел в Даас и поднялся до махир-ката, куда раньше мог попасть только по велению махира. А теперь, – он вдруг широко ухмыльнулся, – мною повелевать некому. И от этого верить в смерть Илгиза намного проще. Всегда злило, что подручные в моем доме чувствовали себя хозяевами.

Я усмехнулась, вновь скользнула взглядом по галереям Дааса и развернулась к Бальхашу.

– Как твоя сестра?

– Акмаль упрямится, – хмыкнул тот. – Не хочет верить, что Алтаах ей не отец, и что его больше нет, тоже не верит. Сидит в своем дартане и твердит, что отец вернется и всех нас покарает. Пусть сидит. Ее кормят, не обижают. Захочет однажды спуститься вниз – приму и выдам замуж, если пожелает. Если нет – пусть живет как хочет, мне всё равно.

– Ей тоже надо время, чтобы свыкнуться с переменами, – ответила