Исчадия разума - Клиффорд Саймак

На другой занавеси девушки, закутанные в прозрачные покрывала, радостно танцевали на лесной поляне под звуки свирели пляшущего фавна. Тот высоко, но неуклюже прыгал, ударяя копытами по земле. Деревья, окружавшие поляну, огромные сказочные деревья качались в такт музыке, танцуя под звуки свирели.

— А почему бы нам не пересечь комнату и не узнать, чего они от нас хотят? — сказала Мэри.

— Если только они захотят с нами разговаривать.

Мэри и Лэнсинг двинулись через комнату. Трудно оказалось преодолеть этот долгий путь под бесстрастными взглядами картежников. Если они и были людьми, то не умеющими улыбаться, не человечными людьми. Они неподвижно сидели в ряд, сложив руки на коленях, ничем не выдавая, что замечают хоть что-нибудь. Они были совершенно одинаковыми — четыре горошины в стручке, и трудно было представить, что это четыре отдельные личности, а не нечто единое. Лэнсинг не знал, как их зовут. Он никогда не слышал их имен. Интересно, а есть ли у них имена, подумал Лэнсинг. Чтобы различать их, он мысленно снабдил их ярлычками — слева направо: А, В, С и D.

Мэри и Лэнсинг решительно преодолели расстояние, отделявшее их от картежников, и остановились от них футах в шести. Стояли и ждали, а картежникам, похоже, было вообще невдомек, что они здесь.

«Будь я проклят, если заговорю первым, — подумал Лэнсинг. — Буду стоять тут, пока они не заговорят сами. Я заставлю их говорить».

В конце концов молчание нарушил картежник А Еле шевеля прорезью, служившей ему ртом, он словно бы с усилием выдавливал из себя слова.

— Ну, — произнес он, — вы решили задачу.

— Вы удивляете нас, — ответила Мэри, — Мы и не подозревали, что задача решена.

— Мы могли бы прийти к решению скорее, — вступил в разговор Лэнсинг, — если бы знали, в чем состоит задача. Или хотя бы, что она существует. Теперь, раз вы говорите, что задача решена, что дальше? Мы вернемся домой?

— Никто никогда не решает ее с первой попытки, — сказал В. — Всегда приходится возвращаться.

— Вы не ответили на мой вопрос, — настаивал Лэнсинг, — Что дальше? Вы вернете нас домой?

— О боже мой! Нет! — ответил D. — Нет, вы не возвратитесь домой. Мы не можем вас отпустить.

— Вы должны понять, — вступил в разговор С, — что удается отобрать очень немногих. Редко в группе попадается один, почти никогда — двое, как в вашем случае. Чаще всего — никого.

— Они разбредаются во все стороны, — снова заговорил А, — обращаются в бегство, ищут убежища за дверью в яблоневый сад, или прибегают к помощи переместителя, или…

— Переместителем, как я понимаю, вы называете поющие машины? — спросила Мэри.

— Да, так мы их называем, — ответил В, — Может быть, вы могли бы придумать лучшее название.

— И пытаться не буду, — отрезала Мэри.

— И есть еще Хаос, — сказал Лэнсинг, — Должно быть, там гибнут многие. И все же вы бросили мне веревку…

— Мы бросили вам веревку, — объяснил А, — потому что вы пытались спасти робота. Рискуя собственной жизнью, без колебания вы пытались спасти робота.

— Полагаю, он того заслуживал. Он был моим другом.

— Может быть, и заслуживал, — сказал А, — но он принял неверное решение. Здесь не место для тех, кто принимает неверные решения.

— Не знаю, о чем вы, черт возьми, — гневно ответил Лэнсинг, — И мне не нравится, что вы тут выносите приговоры. Да и вообще вы, четверо, мне не особенно нравитесь.

— Вы можете сколько угодно испытывать к нам неприязнь, — вмешался D, — но нельзя позволить мелкому препирательству отвлечь нас от необходимости говорить друг с другом.

— И вот еще что, — сказал Лэнсинг. — Если разговор имеет шанс затянуться, мы не собираемся стоять перед вами, как просители перед троном. Вы по крайней мере могли бы иметь совесть и предложить нам сесть.

— Конечно, за чем же дело стало, — ответил А. — Берите стулья и располагайтесь поудобнее.

Лэнсинг взял два стула и поставил их перед картежниками. Они с Мэри уселись.

Животное, спавшее в корзинке у двери, с сопением приблизилось к ним. Оно любовно потерлось о ноги Мэри и улеглось рядышком, ласково глядя на нее снизу вверх.

— Это, случайно, не Вынюхивающий? — спросила Мэри, — Он имел привычку бродить вокруг нашего лагеря, но мы так и не увидели его.

— Это ваш личный Вынюхивающий, — ответил С. — Их несколько, а этот закреплен за вашей группой.

— Он наблюдал за нами?

— Да, наблюдал за вами.

— И докладывал?

— Конечно.

— Вы все время за нами наблюдали, — сказал Лэнсинг. — Вам известно все, что мы делали. Будто читали в открытой книге. Может, вы наконец объясните нам, чего ради все это?

— Охотно, — ответил А. — Вы заслужили право знать. Тем, что вы пришли сюда, вы заработали это право.

— Если вы готовы слушать, — заговорил В, — мы готовы все объяснить.

— Мы слушаем, — сказала Мэри.

— Вы знаете, конечно, — начал А, — о множественности миров. Миров, разветвляющихся в кризисных точках, чтобы потом разделиться опять. Как я понимаю, вам известно, что такое эволюционный процесс.

— Мы знаем об эволюции, — ответила Мэри, — о системе отбора наиболее приспособленных.

— Совершенно верно. Если вы подумаете хорошенько, то поймете, что разделение альтернативных миров — тоже эволюционный процесс.

— Вы хотите сказать, что происходит отбор лучших миров? А не возникает ли у вас затруднений с тем, чтобы определить, какой мир лучший?

— Конечно возникают. В этом-то как раз и заключается причина того, почему вы здесь. Так же как и многие другие. Эволюция не происходит сама по себе. Ее действие основывается на развитии доминирующей формы жизни. Во многих случаях факторы выживания, обеспечивающие доминирование, дефектны. Все они имеют недостатки, а многие несут в себе семена собственного разрушения.

— Это правда, — сказал Лэнсинг. — В моем мире созданы механизмы, способные, если мы того захотим или по причине несчастного случая, уничтожить нашу расу.

— Человеческая раса с ее интеллектом, — сказал В, — слишком ценная форма жизни, чтобы позволить ей растратить себя — совершить самоубийство. Несомненно, что когда — и если — разумная раса угасает, на смену ей приходит другая форма жизни с более сильным фактором выживания. Каков окажется этот фактор, трудно предугадать. Совсем не обязательно, что он будет в чем-то превосходить разум. Беда человеческой расы в том, что она никогда не давала имеющемуся в ее распоряжении интеллекту развиться в полной мере.

— Вы полагаете, что у вас есть средство осуществить полное развитие? — спросила Мэри.

— По крайней мере, мы надеемся на это, — ответил D.

— Вы же видели тот мир, в который попали, — сказал А, — Вы имели возможность оценить некоторые из его достижений, понять, в каком направлении развивалась его технология.